Кровь Севера
Шрифт:
Однако так вот сразу уйти я ему не дал. Захотелось выяснить, какого черта надо было ему в моем доме… То есть — в доме покойного Жофруа. Кстати, а кому он достанется, когда выяснится, что настоящий хозяин опочил. Уж не Арману ли?
Нет, глупая идея. Не тот он человек, чтобы копать под меня из-за денег. Другое дело — придавить меня как шпиона.
Хотя я вроде нигде не прокололся…
— Погоди, брат, — обозначил я жестами. И уже через посредство вихрастого переводчика сообщил, что хочу услышать его мнение о нашем будущем.
Арман без особой охоты опустился обратно на скамью,
— Карл хочет вновь послать за помощью к брату, Людовику Немецкому, — поделился со мной информацией Арман. — Что думаешь?
Я пожал плечами.
— У нас достаточно войска, чтобы защитить Париж, — произнес Арман. — Но не разбить Рагнара. Допустим, Людовик придет… но когда? Осенью? За это время норманы успеют разграбить полстраны. И отправятся восвояси с добычей, пленниками и уверенностью, что на следующий год стоит приплыть еще разок. И зачем тогда войско Людовика? Прибрать к рукам кусок нашей земли? А будет ли лучше? Мы не сможем разбить даже одну эту армию, а ведь где-то на Луаре есть еще одно войско… Остается надеяться, что язычники решатся на штурм.
Я выразил сомнение в этом. И сообщил через Вихорька, что Париж — это еще не вся Франция.
— Предлагаешь сдать город? — несколько напряженно поинтересовался беллаторе. — Отступить в Сен-Дени, как предлагают трусы?
Я вновь пожал плечами.
— Уж лучше дать норманам то, что они хотят. Дать им денег — и пусть уходят. Ты был прав, когда предложил это на совете.
Я энергично кивнул.
Я был шпионом Рагнара, но мои симпатии были на стороне французов. На стороне парижан и черноногих крестьян. Даже — алчных монахов. В конце концов не все они такие, как парижский епископ. Хватает и подобных отцу Бернару.
— Но стоит ли прикармливать волков? — возразил Арман. — Тогда они наверняка вернутся!
Мне вновь пришлось прибегнуть к помощи Вихорька. Да, вернутся. Но мы успеем подготовиться. Попросим помощи у братьев короля, по крайней мере у того из них, с кем в настоящее время — мир. Кажется, на совете речь шла о Людовике Немецком? И мы сумеем подготовиться куда лучше, если у нас за спиной будет земля, заселенная людьми, а не мертвая пустошь, которую оставляют за собой язычники.
Арман внимательно слушал сбивчивую речь Вихорька и по-моему очень старался услышать и то, что я шепчу мальцу на ухо… Это вряд ли. Я наловчился шептать практически беззвучно. Выслушал, поглядел на меня очень странным взглядом. Будто пытался влезть в мою голову и прочитать мысли…
— Мне пора! — внезапно произнес Арман. — Вижу, ты уже сидишь в седле?
Я кивнул. И показал пальцами: только шагом.
Беллаторе кивнул. Похоже, он больше никуда не спешил.
— И пажа своего возьми. Нам надо поговорить.
Не вопрос. Надо — поговорим. Но что-то в тоне беллаторе Армана еще сильнее меня насторожило. Да и само предложение… Почему бы не поговорить здесь, у меня дома? И зачем ему сопровождающий? Ночные парижские улицы — не самое безопасное место. Для женщин, детей, стариков…
Но королевскому рыцарю ночных грабителей бояться нечего. Даже вусмерть пьяный беллаторе «на автопилоте» дюжину ночных воришек нашинкует. Те, впрочем, на него и не полезут.
Оказавшись в седле, я украдком попробовал, удобен ли в доступе засапожник. Мало ли что… В тесноте парижских улиц короткий нож — наилучший вариант. Ну не кистень же мне в рукав совать, верно?
Вихорек пристроился позади седла, ухватился за мой пояс. Коню лишний наездник не в тягость. Он и десять пудов понесет без проблем. Прав был мой раб Хавчик: отличные у франков лошади.
— Слыхал, твоя любимая сука Диана ощенилась? — неожиданно поинтересовался Арман, когда мы углубились в уличное ущелье.
Я хрюкнул утвердительно, хотя и понятия не имел ни о суке, ни о ее интересном положении.
— Я бы купил кобелька, — сообщил Арман.
— Я его тебе подарю, — пообещал я через «переводчика».
— Именно кобелька! — уточнил Арман.
Я закивал энергично. Подарю, без вопросов.
Арман некоторое время молчал. Наши лошади шли так тесно, что мы время от времени касался коленом Арманова жеребца.
— Жанет сказала мне, что твои раны не сделали тебя худшим любовником, — наконец произнес Арман после двухминутного молчания.
Я никак не отреагировал. Мою подружку зовут Филиси.
— Жанет — это кто? — озвучил Вихорек.
— Моя возлюбленная, — последовал ответ.
Это что — шутка такая?
— Мой господин клянется, что даже не прикасался к ней! — озвучил Вихорек.
Неужели дело в ревности? Жанет… Что за поклеп?
— Они с Филиси — сестры, — сказал Арман. — И очень дружны — всё друг другу рассказывают. Мы не раз обсуждали их болтливость… — Он чуть придержал коня и оказался на полкорпуса позади моей лошадки.
— У меня появились подозрения, когда ты схватился с де ла Брисом, — произнес он после долгой паузы. — Я поговорил с Жанет. А она поговорила с Филиси. А сегодня приехал и расспросил рабов… — еще одна долгая пауза.
Я тоже придержал коня, догадываясь, к чему он клонит, лихорадочно пытаясь отыскать подходящие оправдания. Сотрясение мозга? Проблемы с памятью?
— Мне не хотелось верить, — продолжал между тем беллаторе, — но только что ты сам дал последнее доказательство. Мой брат Жофруа очень любит Диану. Когда она в прошлый раз разрешалась от бремени, брат всю ночь провел рядом с ней… А ты даже не знаешь, сколько она принесла щенков. И то, что в живых остались лишь двое. И обе — суки…
Шелест выходящего из ножен меча я услышал бы в шумном трактире, не то, что в тишине ночной улочки. И одновременно с этим зловещим звуком ощутил, как пальцы левой руки Армана мертвой хваткой вцепились в мой рукав. Это было нетрудно, ведь мы ехали — колено к колену.
— Вихорек, вниз! — крикнул я по-словенски.
Мой собственный меч покоился в ножнах, но в моей левой руке уже был засапожник.
Парировать коротким кривым ножиком добрый франкский меч — бессмысленно. Я и не стал. Резко наклонился, почти свесился с седла. От арманова клинка это меня не спасало: левая нога — в стремени, падать — некуда… Но на долю секунды приостановило удар… Тем более, что сам беллаторе, на рефлексе, потянул мою руку вверх, не пуская…