Кровь скажет

Стаут Рекс

Фауджер рассмеялся. Было бы правильнее сказать, что он захихикал, но уж как-то не хочется говорить такое про мужчину в расцвете сил. Так что он «рассмеялся»:

– Черт побери, разве я не заключил с вами пари? Валяйте, задавайте вопросы. Впрочем, вы уже спросили, не убил ли я ее. На это я ответил.

Вулф кивнул:

– Но вы не просто зритель, вы находитесь не среди публики, а на сцене. Известно ли вам про конверт, который пришел вчера утром по почте мистеру Гудвину, и о его содержимом?

– Да, знаю. От Бэнса и моей жены.

– Тогда вам

понятно, внимание сосредоточено на вас четверых, и мое внимание, и полиции. У всех вас имелась возможность, любого из вас миссис Кирк могла к себе впустить днем в понедельник, а у мистера Кирка имелся собственный ключ. Орудие убийства, бутылка водки, находилась под рукой. Что в отношении мотива? Давайте подумаем об этом. Именно мотив я и хочу с сами обсудить. Вы хорошо знакомы с этими тремя людьми и их взаимоотношениями между собой и с миссис Кирк, Ваши изобретательные шаги по аннулированию обвинения в клевете показывают, что у вас находчивый и живой ум. Предлагаю вам потренировать его. Начнем с вас. Если вы убили миссис Кирк, каков был ваш мотив?

Фауджер произнес слово, которое не принято употреблять в приличном обществе, в особенности же в присутствии дам, а поскольку мои записки может прочитать какая-нибудь леди, я его упускаю.

После него Фауджер нашел необходимым пропищать:

– Я не убивал!

– Знаю. Хорошо, если желаете, я сформулирую свой вопрос иначе: если бы вы убили миссис Кирк, каков бы был ваш мотив? Вы остались здесь выслушать мои вопросы, потому что вам любопытно. Я тоже человек любопытный. Каков бы был ваш мотив? Не сомневаюсь, что какой-нибудь да у вас нашелся бы. Вам не надо стесняться присутствия вашей супруги, именно она информировала меня о вашей близости с миссис Кирк. Когда я высказал предположение, что ее убили вы, она сказала – нет, вы пустышка. Это верно?

Фауджер посмотрел на Риту:

– Это что-то новое, моя маленькая. Пустышка. Тебе следовало мне это сказать. Оригинальное определение…

К Вулфу:

– Конечно, у меня мог бы иметься мотив для того, чтобы ее убить. Я могу назвать четырех мужчин, которое могли бы это сделать, а с Кирком пять.

– И каков был бы ваш мотив?

– Все зависит от того, когда. Два месяца назад это было бы, скажем так, ради своего здоровья.

– А в понедельник? Это не пустая болтовня, мистер Фауджер. В понедельник?

– Для меня как раз болтовня… В понедельник мотив был бы иным. Вновь ради собственного здоровья, но в противоположном смысле. Вы меня понимаете? В прямо противоположном. Нужны разъяснения?

– Нет, благодарю вас. С вами достаточно. Если бы ее убила ваша жена, каков бы был ее мотив?

– Вот это мысль!

Поль Фауджер усмехнулся:

– Это мне по душе… Мы не дотрагивались друг до дружки почти целый год, и она мечтала о том, чтобы я вернулся. Я пустышка, но во мне масса шарма. Сейчас я не проявлю его за ненадобностью, но не сомневайтесь, он у меня имеется.

Я смотрел на Риту, потому что мне уже было тошно смотреть на этого напыщенного гуся, и но выражению ее лица

я был готов поспорить, что она думала о том же самом, что и я: что Поль Фауджер был один на миллион. Он и правда не имел понятия о том, как его жена относится к Мартину Кирку. Тон его, самоуверенный, самовлюбленный, говорил об этом яснее всяких слов. И я еще раз посмотрел на него. Такой болван был способен равнодушно раздробить бутылкой водки череп женщины, отправиться в ближайший бар и заказать себе там пару рюмок водки же с тоником.

Очевидно, Вулфу пришла в голову аналогичная мысль, потому что он спросил:

– Вы не можете предложить другого мотива для вашей жены?

– Нет. Разве этого недостаточно? Ревнивая жена.

– Бывали прецеденты. Полагаю, мистер Кирк не представляет трудности. Поскольку вы думаете, что он ее убил, вы должны знать почему.

– Как и вы.

– Правильно. Он не мог больше мириться с ее неверностью, не мог окончательно уйти от нее, потому что был от нее без ума, и в то же время не мог ее переделать, поэтому он воспользовался единственным выходом, так как сам хотел продолжить жить. Вы согласны?

– Разумеется. И это имеет прецеденты.

– Совершенно верно. Остается один мистер Бэнс, и, как мне кажется, он представляет трудность, но уповаю на вашу сообразительность. Если он ее убил, то почему?

Фауджер покачал головой:

– Тут потребовалось бы нечто большее, чем сообразительность. Вы можете совершенно спокойно вычеркнуть Джимми Бэнса. Ведь он все еще надеялся.

– На что надеялся?

– Получить ее. Она же давным-давно вскружила голову бедняге Джимми и держала его на поводу. А он не терял надежды.

– Мистер Кирк говорил мне, что его жена считала мистера Бэнса симпатичным старичком – это его фраза, но довольно нудным.

Фауджер усмехнулся. Сказать по правде, в первый же раз, когда я увидел его усмешку, я решил, что никогда не буду так отталкивающе усмехаться.

– Откуда Мартину знать правду? Все-таки она ему не все рассказывала. А вот мне решительно каждый пустяк, она даже хвасталась своими приключениями. Дразнить Джимми доставляло ей огромное удовольствие. Нудный старичок, будь я неладен! Когда ей бывало скучно, она поднималась наверх, якобы поиграть на пианино, а в действительности, чтобы изводить Бэнса, соблазнять его, каждый раз отказывая в близости. Конечно, тут был известный расчет. Он первый начал к ней приставать, а ведь дом-то принадлежал ему, ей здесь нравилось, вот она и играла с ним.

– Но он продолжал надеяться?

– Разумеется, ей это было нетрудно сделать. Если бы вы знали Бонни, – черт побери – она бы без труда вскружила вам голову, морочила бы вам голову, как хотела, а вы не теряли надежды. Перед Бонни не устоял бы ни один мужчина!

– Сообщили ли вы об этом полиции?

– Вы имеете в виду, о Бэнсе? Нет, с какой стати? Я даже не знаю, зачем вам-то я об этом рассказываю.

– Я вызвал вас на откровенный разговор.

Вулф откинулся назад и пару раз глубоко вздохнул.