Кровь Троянского коня
Шрифт:
– Ах, Арман! – вскричал Уго и бросился обнимать меня. Он был подлинно рад видеть меня, я, впрочем, тоже. Но, глядя на все то богатство, в котором он купался, добытое нечестивым и богопротивным способом, я сожалел о загубленной душе моего старшего брата.
Уго пригласил меня к себе в особняк, познакомил с очаровательной черноволосой испанкой, дочерью севильского гранда, которая была его супругой. У брата моего появилось на свет двое ребятишек – оба мальчики, донельзя похожие на своего отца, такие же шустрые и бойкие.
Узнав о бедственном положении матушки, он нахмурился
– Я передам с тобой денег для нее, оплачу все долги, Арман. Я теперь богат. Мне повезло, мой банк считается одним из самых надежных в Мадриде. Сам я пока не могу вернуться во Францию, там я все еще считаюсь преступником и еретиком. Но надеюсь, в ближайшее время все изменится.
Все и на самом деле изменилось. Я был гостем Уго, когда разразилась катастрофа – его банк разорился. Я совершенно не разбираюсь во всех тонкостях, однако выяснилось, что Уго взял у своего тестя крупную сумму взаймы, основал банк, привлек клиентов обещаниями огромных процентов. К нему шли люди, вверяли ему деньги, Уго тут же давал их в рост другим. Однако он не обладал истинными знаниями и хитростью, чтобы преуспеть в ростовщичестве. Настал момент, когда клиенты потребовали свои деньги с процентами обратно, его банк лопнул и погреб под обломками самого Уго, его жену и детей.
Я стал свидетелем того, как в особняк к брату заявились люди, коим он был должен огромные суммы, и потребовали вернуть долги. Под окном его караулили клиенты банка, которые хотели получить проценты, и клиенты, которые желали получить назад свои вклады. Но Уго не мог обрадовать ни тех, ни других. Он, добравшись до денег, начал тратить их в первую очередь на себя. Огромный дом, шикарные выезды, лучшие платья и драгоценности для жены, королевская обстановка… Вот во что превратились деньги его вкладчиков. Он, сначала со смехом отвергший пятьдесят золотых монет, которые передала ему наша добрая матушка, потом выпросил их у меня и попытался расплатиться с кем-то из кредиторов. Но это была капля в море.
– Я конченый человек, – стонал он. – Арман, что мне делать, может быть, тоже уйти в монастырь? Меня все ненавидят. Меня же бросят в тюрьму, Арман! Помоги мне!
Но что я, смиренный монах, мог предпринять в такой ситуации? Несмотря на то что я был уверен – катастрофа, которая разразилась, была прямым следствием греховности моего брата, я взялся ему помочь и обратился к тому самому прелату, с миссией к которому прибыл в испанскую столицу. Этот наидостойнейший человек был духовником испанского короля и имел известное влияние при дворе. Он сумел сделать так, чтобы Уго не попал в тюрьму – а именно этого и опасался более всего мой несчастный брат. Ему предоставили год отсрочки, чтобы расплатиться по всем векселям, иначе он все же попадал в тюрьму. Dura lex, sed lex – закон суров, но это все же закон, и даже король, верховный властелин в государстве, должен следовать закону, дабы не нарушить божественного порядка вещей.
Уго упросил меня задержаться в Мадриде, не оставлять его одного в такой сложной ситуации. Из роскошного особняка он переехал в дешевый дом, где из обстановки не было ничего путного, сплошное старье. У его жены конфисковали все наряды и драгоценности, которые пустили с аукциона, чтобы заплатить хотя бы часть долгов. Дети ютились в холодных пустых комнатах, Уго пришлось отказаться от пиршеств и удовлетворять свой желудок фальшивым зайцем (из кошки), прокисшим вином и черствым хлебом.
– Что мне делать! – вздыхал он, плачась и сетуя на свою судьбу. – Арман, за что мне такое наказание? Я не больший грешник, чем другие. Да, да, даже меньший! Ну что я такого сделал, переспал с несколькими замужними дамами, но они сами этого хотели, клянусь тебе своей честью! И почему Боже так несправедлив ко мне!
– Не смей роптать на деяния божеские! – взвился я. – Уго, неужто ты не понимаешь, что это расплата за твою греховную жизнь. Тебе надо измениться, ты должен…
Я хотел сказать ему, что он должен найти дорогу к Богу, жить по заповедям и забыть о блеске золота, который затуманивал его разум, но Уго понял мои слова совершенно превратно.
– Клянусь грудью Венеры, ты прав, мой брат! – закричал он, вскочив из-за грубого стола и едва не опрокинув медный кувшин с дешевым вином. – Ты совершенно прав, Арман! Надо же, ты навел меня на великолепную мысль!
Я поморщился, услышав богохульственную клятву, эту привычку Уго унаследовал от покойного батюшки. Я ожидал, что брат мой скажет, что уедет сейчас в провинцию, начнет там праведную жизнь, а вместо этого он заявил, ударив кулачищем по столу:
– Как сейчас все невежды и придурки зарабатывают баснословное богатство, Арман? Они снаряжают экспедиции за океан, в страны, открытые Колумбусом. У тамошних нехристей полно золота, серебра и изумрудов. Эти полуобезьяны не знают, как правильно распоряжаться своим богатством.
– Уго, одумайся, – прошептал я. – Ты и так предостаточно накуролесил, хватит авантюр, тебе пора найти дорогу к Богу!
– Я ее уже нашел, – повеселев, заявил мой братец. – Арман, я отправляюсь через океан за сокровищами. Кем был Колумбус до того, как прибыл с золотом из новых земель? Фантазером и мечтателем. А стал вице-королем и адмиралом. Я тоже так хочу!
– Вспомни о его трагической судьбе, – предостерег я Уго. Но мой брат, единожды загоревшись идеей, уже не обращал никакого внимания на предостережения.
– У меня есть год, этого вполне хватит, чтобы сплавать туда и обратно и вернуться с трюмами, полными золота, – самозабвенно развивал он свою бредовую идею. – И тогда я снова куплю особняк, нет, построю новый дворец…
Я понял, что мой брат находится в плену сатанинских иллюзий, но воспрепятствовать его желаниям не мог. Сухо попрощавшись, я отбыл обратно во Францию. Матушка моя, узнав о планах Уго, заплакала:
– Арман, ты же знаешь, что за Уго нужно присматривать. Поезжай за море с ним, прошу тебя! Не бросай брата одного!
– Но он взрослый человек, и если желает совершать ошибки, то имеет полное на то право, – сказал я, возможно, чересчур едко. – У него было все, чтобы провести жизнь в благочестии и относительном благополучии, он же пренебрег этим, матушка. Нет, я не собираюсь…
– Арман, прошу тебя! – она опустилась передо мной на колени. Мы были у нас в монастыре. Она обняла мои ноги и зарыдала. Я поколебался. И в самом деле, я знаю своего братца Уго. У него нет твердых устоев, он равнодушен к Слову Божию, поэтому пускать его одного в диковинные страны опасно.