Кровь времени

Шаттам Максим

Она поспешно погасила свет — спальня погрузилась в темноту, — вылезла из кровати и крадучись пробралась к слуховому окошку. Постаралась как можно тщательнее спрятаться за стеной и высунулась лишь настолько, чтобы посмотреть наружу правым глазом: мужчина стоял среди могил, засунув руки в карманы ветровки. Переминался в ночной мгле с одной ноги на другую и явно стремился разглядеть, что произошло в спальне Марион; это Людвиг, ночной сторож.

Марион вздохнула — на стекле напротив ее рта образовалось пятно из капелек осевшего пара. Людвиг поднял руку, поколебался, не уверенный, что его на самом деле видят, и наугад дружески махнул рукой в сторону Марион. Та воздержалась от ответа; подождав еще немного, увидела, как Людвиг пожал плечами и покинул кладбище небрежной походкой. Тогда она вновь забралась под одеяло.

Только этого ей не хватало —

ночной сторож пялится на нее из тьмы! Сколько времени он следил за ней? У него что, не нашлось занятия поинтереснее? В этот час, в Мон-Сен-Мишель… может быть, и не нашлось… Она только тихо улыбнулась бы, если бы пятнадцатилетний подросток пришел подглядеть, как она раздевается, но Людвиг… Это же взрослый человек, отвечающий за свои действия… «Законченный идиот!» — констатировала Марион и поклялась как следует проучить его при ближайшей встрече. Следовало найти такие язвительные слова, чтобы задеть его за живое и навсегда отбить охоту подглядывать за ней по ночам.

К этому моменту желание продолжать чтение полностью испарилось: уже не хотелось мысленно погружаться в атмосферу Каира 1920-х годов и еще меньше — зажигать для этого ночник.

Она ворочалась в постели, пытаясь найти наиболее удобное положение для сна. Мысли о Людвиге по-прежнему тревожили женщину и никак не давали спокойно закрыть глаза; изумление постепенно уступало место гневу.

Ветер за окном завыл с еще большей силой — казалось, на улице раскричалась огромная стая ночных птиц. Вихри кружили над деревней, а море билось о твердыню монастырских стен.

30

Упорно цепляясь за перила, Марион поднималась по ступенькам вдоль крепостной стены. Под утро разыгралась буря; незакрепленные ставни колотились о стены с отчаянием самоубийцы. Море на разные лады гремело исполинскими ударными инструментами. В какофонию бесшабашного разгула вплетался взволнованный шепот пены, долетающей до основания башен и пятнающей прибрежные камни.

Марион сгорбилась — теперь сильным порывам ветра труднее цепляться за нее воздушными пальцами. Свободной рукой она придерживала трепещущий плащ; рюкзак метался из стороны в сторону и бил по ноющим от напряжения бокам. Едва проснувшись, женщина решила не читать у себя в гостиной, а поискать более подходящую обстановку в одном из залов аббатства Лa-Мервей. Степень грозившей ей опасности осознала, лишь когда поднималась по лестнице внутреннего Гран-Дегре. Желание дочитать дневник превратилось в навязчивую идею, в странный каприз… Ветер здесь дул еще сильнее, чем в деревне: несся вниз по ступенькам от самой вершины и неудержимым воздушным водопадом низвергался в настоящий каньон, образованный высокими стенами монастырских покоев с одной стороны и церкви — с другой; напор его даже более ужасен, чем нескончаемый рев…

Вихрь буквально сбивал Марион с ног, неутомимо трепал ее одежду и явно намеревался похоронить ее прямо на этом месте, полураздетой… Каждый раз, когда женщина поднимала ногу, чтобы сделать очередной шаг, она рисковала потерять равновесие и опрокинуться навзничь; в этом бешеном ветре было что-то зловещее. Обычно мыслящая очень рационально, теперь Марион не могла не вспомнить фильм «Изгоняющий дьявола»: [65] у нее возникло впечатление, что некая сверхъестественная сила мчится вниз по пролетам лестницы, сокрушая все на своем пути, что ветер сам по себе дыхание дьявола. Из церкви доносились голоса монахов, поющих воскресную мессу; в сердце бушующего хаоса эти хоралы звучали как попытка искупления грехов.

65

«Изгоняющий дьявола» (в оригинале «The Exorcist») — фильм У. Фридкина (США, 1973), один из самых знаменитых мистических триллеров в истории кино; снят по роману У.П. Блэтти.

Марион легким толчком отворила одну из дверей, но закрыть ее за собой удалось лишь навалившись всем телом. Она покачала головой: «Никогда еще не видела такой бури!» К ней вновь вернулась бредовая мысль о дьяволе, пытавшемся швырнуть ее в небо. Подобные мысли ее не удивляли — она всегда отличалась ярким воображением.

Марион пересекла коридор, спустилась по лестнице и нашла комнату поскромнее. Ветер бормотал свои заклинания даже в стенах аббатства, свистел и хрипел под сводами церкви, стучался в высокие окна снаружи и изнутри… Женщина

проверила, на месте ли дневник: ничего не скажешь, выбрала удачное время, чтобы прийти сюда почитать! Немного растерянная, она двинулась вперед, повинуясь интуиции, и в результате оказалась перед очередной запертой дверью. Перебрав ряд ключей из связки, наконец нашла нужный и очутилась в длинной комнате, расположенной на среднем этаже Ла-Мервей, — Гостевом зале. Отсутствие туристов в зимнее время позволило братии превратить комнату в рабочее помещение. Теперь здесь среди столов со старыми книгами стояло несколько деревянных пюпитров. Прежде чем подойти ближе, Марион убедилась, что в зале действительно никого нет. Некоторые из книг, лежавших на столах, датировались XIII веком. Очевидно, братия занималась реставрацией рукописей. Груда чистого пергамента возвышалась среди банок с красящими веществами и всевозможных инструментов для работы с манускриптами. Эти устройства с полным правом могли бы принадлежать средневековой инквизиции.

Марион прошлась между столами: конечно, это место идеально подходило для чтения. Однако монахи могут появиться здесь в любой момент и, увидев ее, уж точно не придут в восторг. В итоге уединение, которого она искала, нарушится самым неприятным образом. Закрыв за собой дверь, Марион прошла вперед и оказалась в Рыцарском зале — бывшем скриптории: [66] здесь ей наверняка никто не помешает. Она расположилась под одним из окон, чтобы не приходилось напрягать зрение в окружающих потемках, затем еще раз огляделась вокруг и убедилась, что и в этом зале никого нет. Теперь ничто не мешало ей вернуться в мартовскую ночь 1928 года, когда Азим взял след загадочной гул, а Джереми находился в гостях у четы Кеоразов. Ветер прижался к оконному стеклу за ее спиной так же плотно, как сама она приникла к дневнику, погрузившись в перипетии этой невероятной истории.

66

Скрипторий — помещение в монастыре, где создавались и переписывались рукописи.

31

Закончив ужин, они перешли в маленькую гостиную. Наверное, Джереми следовало бы отклонить приглашение, для этого имелась тысяча веских поводов, но все они тщетно крутились в его голове. Детектив оставался нем до того момента, когда отступать стало уже поздно: Фрэнсис Кеораз вел беседу, сосредоточившись на себе самом и своем успехе; о собственной славе он рассказывал с удивительным отвращением. Спустя некоторое время Джереми понял, что за этой тягомотиной скрывается нежданный шанс приоткрыть, быть может, истинную сущность Кеораза — тщательно проанализировать его пристрастия, разглядеть недостатки, понять склад ума и изучить повороты характера. Пусть это самонадеянно, но идея показалась Джереми соблазнительной. Он старался поменьше рассказывать о себе, когда Кеораз его спрашивал, однако Иезавель несколько раз с удовольствием отпустила пару колкостей по поводу такой стратегии.

Любопытно, что во время трапезы Иезавель не была столь язвительной — проявляла больше внимания, иногда даже как будто сочувствовала Джереми. Дважды, обращаясь к нему, затрагивала определенный день или какую-нибудь деталь из их совместной жизни и спрашивала, помнит ли он еще об этом. И каждый раз детектив замечал, как во взгляде Кеораза мелькали отблески ревнивого пламени. «По крайней мере это чувство знакомо ему так же хорошо, как и мне», — отметил Джереми с горькой иронией.

После еды хозяин угостил гостя виски, привезенным непосредственно из Шотландии, и сигарой марки «Нестор» из изящного железного ларчика.

— Вы играете в бильярд, детектив?

— Бывает.

Кеораз весело ухмыльнулся и знаком предложил Джереми следовать за собой, в соседнюю комнату. Там, под люстрой с абажуром, стоял великолепный стол для бильярда из разных пород дерева. Мэтсон сделал затяжку и издал удовлетворенное ворчание.

— Хороши сигары, не правда ли? — хихикнул Кеораз с видом заговорщика. — Я закупаю их в «Гроппи» ящиками — это целое состояние! Зато табак стоит каждого потраченного на него пиастра… [67]

67

Пиастр — зд.: мелкая разменная монета в Египте, сотая часть египетского фунта.