Кровь за кровь

Майдуков Сергей

Найдя нужную дверь, приятно выделяющуюся на фоне общего запустения, Переверзин постучал и вошел. Его встретил начальник лаборатории редких сплавов, который явно не ностальгировал по социалистическому прошлому, а жил настоящим и процветал в нем, судя по отлично сидящему костюму и искусно подобранному галстуку. При этом Леонид Георгиевич Воронов был достаточно умен, чтобы не обвешаться золотыми цацками, которые могли бы вызывать зависть и подозрение у окружающих работников науки и техники.

Пожав руку Переверзину, он задержал ее в своей и произнес:

– Рад знакомству.

Надеюсь, взаимовыгодному и долгосрочному. Кофе будешь? Чай?

– Нет, спасибо, – сказал Переверзин, слегка нахмурившись.

Воронов понимающе усмехнулся:

– Не привык на «ты» с незнакомыми людьми? Ничего, привыкай, Антон. Мы теперь будем общаться долго и плотно. Не один пуд соли вместе съедим. – Он подмигнул. – Связаны одной целью, скованы одной цепью. Слыхал такую песню?

– Нет, – ответил Переверзин, немного расслабившись. – Могу я посмотреть, что и как? А то у меня сомнения возникли.

– Какие? – округлил глаза Воронов.

– Вахтер у вас строгий. Въедливый такой старикашка. Боюсь, вздумает ящики досматривать на входе.

– С этим проблем не возникнет. Иди-ка сюда.

Подчинившись призывному жесту, Переверзин подошел к окну и увидел внизу большой двор, окруженный со всех сторон зданиями и заставленный множеством автомобилей, половина которых явно была не на ходу. Свободное пространство занимали разнокалиберные контейнеры и ящики, катушки с кабелем, железные бочки, разобранные двигатели, ржавые станки и просто кучи откровенного хлама.

– Видишь ворота? – спросил Воронов. – Вон там, между двумя корпусами. В будке дежурят мои люди. Въезд и выезд только по согласованию со мной.

– Но во двор можно попасть и другими путями, – заметил Переверзин. – Я вижу двери, да и лестницы под навесами явно ведут в подвал.

– Острый глаз! Молодец. Но в мой цех вход только один. Сразу возле ворот, видишь? Туда без специального доступа ни одна живая душа не попадет. Мы ведь в институте на особом положении. Государство в государстве.

– На каком основании?

– Ты не только наблюдательный, но и дотошный, – одобрительно кивнул Воронов. – Люблю таких. Теперь я точно знаю, что мы сработаемся. Присаживайся. Может быть, все-таки кофейку?

– Нет, спасибо, Леонид, – вежливо отказался Переверзин. – Мои люди с грузом на улице стоят, пока я осматриваюсь. Хотелось бы побыстрее закончить знакомство с… э… объектом.

– Что ж, тогда предлагаю наведаться в цех, – предложил Воронов. – Обрати внимание, я специально выбрал кабинет в этом крыле, чтобы ворота и вход в цех постоянно были у меня перед глазами. Мы ведь драгоценными металлами занимаемся. Официально, – подчеркнул он, приглашающее открывая дверь. – На государственном уровне.

– Я думал, это привилегия ювелирных мастерских, – признался Переверзин, когда они вышли в коридор.

– Ну, у нас особая сфера. В основном мы выплавляем золото, платину и другие редкие металлы из старой техники. Ты даже представить себе не можешь, сколько там всего попадается. Настоящие россыпи. Клондайк. И мы обогащаемся, и государство не в накладе.

– Остальным сотрудникам, наверное, обидно?

Они свернули за угол и начали спускаться по лестнице, пролегающей вокруг колодца с лифтом, затянутого зеленой металлической сеткой.

– Мы стараемся не афишировать свой достаток, – пояснил Воронов. – Я принимаю на работу только надежных, проверенных людей.

– Преданных своему делу.

– Лучше не скажешь! Да, преданных своему делу. Они знают, какая ответственность на них возложена, и дорожат своими рабочими местами. Ну и головами тоже. В буквальном смысле. – Воронов хохотнул. – У нас тут недавно случай был. Один нечистый на руку плавильщик взялся понемногу изделия выносить.

– Думаю, у вас тут видеонаблюдение организовано, я прав? – предположил Переверзин, когда они вступили в коридор без окон с редкими металлическими дверями.

– Естественно. Но мало кто об этом подозревает.

– Скрытые камеры?

Воронов по-дружески хлопнул Переверзина по плечу.

– Правильно мыслишь. Но слушай дальше. Тот прохиндей, видно, раскаялся или испугался, что привлекут к уголовной ответственности за хищения в особо крупных размерах. Теперь уж не выяснить.

– Погиб? – спросил Переверзин, невольно понижая голос.

– Если бы просто погиб. – Остановившись перед массивной бронированной дверью, Воронов поднес руку к кодовому замку, но клавиши не нажал, а посмотрел гостю в глаза. – Он выпил бутылку технического спирта и сунул голову в индукционную печь. А там знаешь, температура какая? Пришлось придурка в закрытом гробу хоронить. Это я к чему? Ах да! Мы об ответственности говорили. И теперь, Антон, ты тоже к нашим секретам приобщен. Видишь, я при тебе дверь открываю…

Пальцы Воронова медленно прошлись по панели. В какой-то момент Переверзин испытал острое, почти непреодолимое желание крикнуть, что он не желает ничего знать, не собирается ни во что вникать, а прямо сейчас уйдет и забудет все, что успел увидеть и услышать. Но было поздно. Во-первых, он уже знал слишком много, чтобы его оставили в покое. Во-вторых, Переверзин никогда не простил бы себе, если бы проворонил такую возможность разбогатеть и войти в круг по-настоящему деловых людей, которым всегда втайне завидовал.

– Открывай, – произнес он слегка осипшим голосом.

– Тогда милости прошу. – Воронов толкнул дверь. – Покажу тебе наши печи.

Перешагнув порог, Переверзин почувствовал, как его лицо обдало жаром. Словно он в пекло вступил. По собственному желанию.

5 декабря. День. Компания «Бизнеском»

Еще никогда понедельники не казались Николаю Рахманову такими длинными. Он весь измаялся, бродя по холлу, где выпала его очередь дежурить. Сидя в комнате отдыха или за мониторами, можно было хотя бы развлечься пасьянсом или даже фильмец какой-нибудь украдкой посмотреть. В холле строго-настрого воспрещалось пялиться в мобильники и планшеты. Рисковать работой Николай не мог. После инцидента с Романом его невежливо попросили из «Спорт Лайф», сославшись на пункт договора, где сказано, что сотрудник компании не имеет права причинять клиентам физические увечья.