Кровь, золото и помидоры
Шрифт:
Такие шутки, быстро вывели наёмника из себя, и он с налившимися кровью глазами бросился, чтобы за один натиск смести меня со своего пути. Симбионт впрыснул гормоны, кислоты и ещё много чего, что я на несколько минут, почувствовал себя сверхчеловеком. Движения соперника для меня словно замедлились, и я сделал один под шаг ему навстречу, носком левой ноги подбил край щита, на секунду лишая его обзора, затем следующим шагом оказался у него сбоку и оттолкнувшись правой ногой, подпрыгнул высоко вверх, с силой воткнув мизерикордию, вытащенную одним движением из ножен при сближении, в кольчужный воротник защищавший его шею, проткнув ярёмную вену сверху вниз. Оставив кинжал в ране, я приземлился на обе ноги, оказавшись за его спиной. Всё это произошло всего за пару мгновений, так что никто ничего не мог понять. Вот, озверевший взрослый двигается на ребёнка, и через пару секунд, уже стоит с кинжалом в шее.
Я вернул непригодившийся меч в ножны и спокойно подошёл к лошади. Остатки коктейля из суперсмеси, которой «угостил» меня симбионт ещё действовали, так что я самостоятельно в одно касание, взлетел наверх. Только затем посмотрел по сторонам, натыкаясь то на ошеломлённые взгляды взрослых, всё ещё не понявших, что произошло, то на вытаращенные глаза, когда капитан Кольбер вытащил мизерикордию из раны, и кровь толчками, стала медленно выталкиваться оттуда. Он попытался схватиться рукой за шею, но кольчужный воротник помешал этому и почти сразу глаза его закатились, и он сначала опустился на колени, а затем лицом упал в землю, заваливаясь набок, вокруг головы стало расплываться небольшое красное пятно.
— Сеньор Бароцци, — не обращая на труп никакого внимания, спокойно обратился я к своему командующему, привлекая его внимание.
Он поднял взгляд с лежащего на земле капитана, и перевёл его на меня, прокашлявшись, перед ответом.
— Да, сеньор Витале?
— Как закончите с установкой лагеря, я хочу, чтобы все начали копать яму глубиной в рост человека и шириной в плечи, начиная от того дерева, и заканчивая вон там у холма.
— И наёмники? — уточнил он.
— Все, кроме аристократов и рыцарей.
— Будет сделано сеньор Витале.
Я тронул лошадь, но тут один из пажей французов подал мне мизерикордию, предварительно вытерев её. Кинув ему золотую монету, я вернул кинжал в ножны, молча направляясь в сторону легионов, начавших заниматься заготовкой леса, чтобы ставить частокол.
Через пару часов вернувшись на поле, я с удивлением увидел, как солдаты ковыряются в земле деревянными лопатами с железной кромкой, а рыхлят её палками. Так это могло продолжаться неделями, с полной очевидностью понял я.
— Мастеровых и кузнецов ко мне, — приказал я, даже не оглядываясь. Двое офицеров моего войска, стремглав бросились выполнять приказ, после сегодняшнего показательного боя, взгляды многих перестали быть недовольными и они старались не играть больше со мной в гляделки.
Когда вокруг собрались отрядные мастера, занимавшиеся ремонтом кольчуг, шлемов, копий и всего того, что было одето на воинах и животных, я нарисовал на листке бумаги, что они должны сделать, выделив под эти работы треть запаса нашего металла. Получив задание, они бросились его выполнять и уже через час, железные лопаты и кирки появились в руках солдат, ускорив земляные работы в десятки раз. Чем больше инструментов изготавливалось, тем больше и шире становилась траншея. Со стороны города на стенах собрались люди, которые не понимая, что мы делали, выкрикивали какие-то слова, точно не бывшие приветственными. Приведённые служанки, краснея и бледнея, перевели часть из них. Хотя, это уже было не нужно, на стенах кто-то поворачивался к нам задом, оголяя жопу и показывал её нам, вызывая этим смех остальных защитников.
Через два часа мне доложили, что траншея закончена, и корзины с землёй выставлены поверх ямы на сторону города, как я и просил.
— Сеньор Бароцци, теперь копайте наискось, от конца прямой траншеи до вон того бугорка, — я показал рукой направление.
— М-м-м, — он сначала отдал распоряжение, затем обратился ко мне, — а можно в целях повышения самообразования поинтересоваться, зачем мы это делам сеньор Витале?
— Конечно сеньор Пьетро, — я показал рукой на ров рядом с городом, — после этой косой траншеи мы сделаем ещё одну, но уже в другую сторону, ближе к городу и там сделаем ещё одну прямую.
— Нас не смогут достать стрелки, — ахнул один из офицеров, стоявших рядом, — мы сможем подойти почти к самим стенам города, не потеряв ни одного солдата!
Я покосился на смышлёного, и кивнул головой, продолжив объяснение.
— Всё верно, а затем, оказавшись почти у самого рва, мы прокопаем под него тоннель и оказавшись под углом стыка стен, обрушим их, открыв проход в город.
— А как мы это сделаем? — военачальник всё с большим уважением посмотрел на меня.
— Как я уже говорил, стены — это моя забота, — пожал в ответ я плечами, не став говорить, что с собой у меня пара десятков бочонков пороха, которые я планировал использовать для подрыва стен осаждаемых нами городов.
10 мая 1199 года от Р.Х., Польша, Краков
Почти неделя понадобилась нам на осуществление моего плана, причём войска Лешеко Белого, хоть и не понимали, чем это мы там занимаемся, вскоре поняли, что этим мы приближаемся к городу, а они ничего не могут поделать, поскольку первая же их конная вылазка из города, с попыткой напасть на копателей, закончилась мгновенным разгромом, поскольку арбалетчики, дожидавшиеся своего часа в прямой траншее второй линии, перебили почти две трети всего отряда. Больше попыток поляки не предпринимали, как, впрочем, и попыток переговоров. Они не посылали парламентёров к нам, а мне также не о чём было с ними говорить.
Подкоп был почти закончен и ночью, поместив под углы сходившихся в этой точке стен три бочонка с порохом, я лично поучаствовал в том, чтобы гулко прозвучавший взрыв, обрушил оба проёма, обнажив пространство шириной в метров двести. Зазвучавший почти сразу после этого колокол на церкви, собирающий войско в ослабевшее место защиты города просто опоздал, поскольку из траншей в проём хлынули мои воины и наёмники, широким хватом охватывая улицы, и не спеша, начиная контролировать всё пространство, занялись зачисткой города и грабежом. В этот раз, поскольку я хотел показать всем, что будет, когда пытаются мне противостоять, я разрешил участвовать в грабежах и своим, отдав им город на три дня. Моего личного участия в штурме не требовалось, поскольку дальше сеньор Бароцци и без меня знал, что делать, поэтому я вернулся в шатёр, окружённый лишь личной охраной. Со вздохом опустившись на кресло, я вытянул ноги. Мгновенно бросившиеся девушки сняли сапоги, и отнеся их в угол, вернулись ко мне, сев на колени и опустив головы. Пара десятков полученных плетей, значительно продвинули их в послушании.
— Продолжим обучение, — по-польски, старательно выговаривая слова, обратился я к ним, — несите бумагу.
— Да, господин.
Следующие дни, я лишь выслушивал доклады, как идёт грабёж города, а также то, что к штурму самого замка польского князя, никто не приступал, как я и приказал. Оттуда лишь смотрели, как на их глазах уничтожается собственное население, и некогда красивый город обращается в руины.
На четвёртый день, я сначала отдал приказ прекратить грабежи, и ввести в городе патрулирование, которое будет вешать мародёров, которые ослушаются этого приказа. Под горячую руку попались как наёмники, так и французские аристократы, попытавшиеся выразить мне возмущение этим фактом, на что я ответил, что в походе они согласно приказа своего же короля, подчиняются мне, и для тех, у кого мозги отключаются, у меня всегда найдётся крепкая верёвка. Это их не примирило с мыслью, что с дворянами так поступать нельзя, но зато в городе наступил относительный порядок. Если это можно так назвать. Горожан больше никто не трогал, поэтому на улицах стали появляться мужчины, в попытке найти съестное.