Кровавая месть
Шрифт:
— То, что Вы видите теперь, фрекен Виллему, это «ночная декорация». Потом они отодвигают решетки, и сюда проникает свет. Днем заслонки вынимаются.
— Значит, сейчас вечер?
— В этом помещении рано наступает вечер.
Глаза Виллему начали уже привыкать к темноте. Она могла уже различить кое-какие детали в помещении, которое было длинным и не слишком широким.
— Раз в день приносят еду, на это Вы можете рассчитывать, хотя наш спящий друг имеет обыкновение пожирать почти
— А… что касается других… нужд… позвольте мне спросить об этом…
— В самом дальнем углу. Не особенно удобно, но что поделаешь…
— Понимаю.
Она все больше и больше чувствовала беспокойство. Теперь она вполне представляла себе свою ситуацию, но все еще не теряла мужества.
— Мои родственники будут искать меня, — дрожащим голосом произнесла она.
Но особых надежд на это она не питала. Как они смогут найти ее, если она сама не знает, где находится?
— Самое лучшее для Вас, фрекен Виллему, это поспать ночь, — дружески произнес Скактавл. — Здесь достаточно темно, а утром Вам понадобятся силы, когда проснется третий. Ложитесь на мою постель, я же как-нибудь устроюсь. Ведь я вижу лучше, чем Вы.
Ее горячий протестующий шепот не помог, ей пришлось лечь в его постель — на большую кучу сена в углу. Как он сам устроился, она не знала, догадываясь только, что он лег где-то рядом, чтобы оградить ее от нападения со стороны другого.
Виллему смотрела сухими глазами на щели в стенах и потолке. Зимнее небо отсвечивало матовым сиянием, хорошо заметным в ночи. Ее мысли беспорядочно кружились в голове, словно стаи диких птиц. В глубине души она сознавала, что это ее бездумная влюбленность в Эльдара привела к такому концу — ее выдумка сопровождать его в Хенгтманнсмюр.
Но один-единственный просвет во тьме у нее все же был: Скактавл продолжал бы и дальше томиться в этой темноте, если бы она не попала сюда — она чувствовала внутренний порыв сделать что-то для него, помочь ему выйти отсюда.
Но как это сделать, она пока не знала. Теперь она сама попалась в коварно расставленные сети, где ей предстоит вместе с ним терять последние силы.
Она прошептала в темноте:
— Я глубоко благодарна судьбе за то, что Вы здесь. Это такая поддержка для меня.
Она думала, что он спит и не слышит ее — так долго она ждала ответа. Наконец она услышала его шепот:
— Вы тоже зажгли для меня свет во тьме, даже если у меня и кошки скребут на душе от того, что Вы вынуждены находиться здесь.
Она проснулась от того, что стало светло. Утреннее солнце пробивалось через решетку в двух маленьких окошках.
Это было что-то вроде амбара, с поперечными балками вдоль стен. Не успела она получше рассмотреть помещение, как страшный храп прервался, и третий заключенный зачмокал губами, облизал пересохший рот, захрюкал и сел.
В амбаре воцарилась зловещая тишина.
— Держитесь спокойно, фрекен Виллему, — прошептал Скактавл, — я сделаю все, чтобы обезопасить Вас. За нами наблюдают снаружи. Они хотят увидеть, как произойдет встреча между Вами и этой паскудной свиньей.
Паскудная свинья? Это звучало не очень-то приятно.
— Какого черта, — произнес грубый голос. — У нас что, гости?
Виллему подсела поближе к Скактавлу, нашла его руку.
— Это помещичья дочка, — сказал он. — Она попалась в лапы наших тюремщиков. Мы попытаемся защитить ее от них.
Человек встал и направился к ним. Было достаточно светло, чтобы Виллему смогла различить его силуэт: огромный, мощный, сутуловатый, с массивной головой и кулаками, похожими на кувалды, болтающимися на уровне колен.
Он подошел к ней, уставился прямо ей в лицо.
— Черт знает что! Настоящая кукла! А глаза-то, глаза!
Осужденный на смерть! Несомненно, это был убийца.
Она инстинктивно подалась назад.
Этого делать не стоило: огромный кулак безжалостно опустился на ее плечо.
— А она ничего, а? Мы ее опробуем, а?
— Оставь ее в покое, — сказал Скактавл. — Она в том же положении, что и мы. Мы должны помогать друг другу.
Верзила вытянул вперед свою обезьянью руку и ударил дворянина в лицо. Тот со сдавленным криком повалился назад.
Виллему бросилась к нему.
— Вам помочь?
— Ничего, не надо, — ответил Скактавл, — я уже привык.
Преступнику не понравилось, что она уделяет внимание Скактавлу. Он снова ударил ее и повернул к себе.
— Черт с ним, пусть там себе копошится, — прорычал он. — Пусть он там бормочет, что мы в одинаковом положении. Я совсем в другом положении! Быть здесь — это спасение для меня. На свободе я был бы уже мертв. А теперь ты, лакомый кусочек, пойдешь со мной в мой угол!
И она услышала возбужденное, нетерпеливое дыханье за стеной, рядом с собой.
Для Виллему это было уж чересчур!
Среди Людей Льда бытовало множество легенд о Суль и о том, что она делала. Истории эти приукрашивались для большого эффекта, многое приукрасила в свое время и сама Суль. И Виллему знала все это, в том числе и ту историю, когда Суль нашла маленькую Мету и спасла ее от сконских ландскнехтов — слышала о том, как она «заколдовала» их.
А этот наглый верзила снова ударил Скактавла и протянул к ней свои лапищи, чтобы утащить ее к себе.