Кровавая тень государства. Часть первая. Том второй
Шрифт:
– Можно выразиться и так. Просто все постоянно приходят и что-то просят. – ответил он.
– То есть судя по вашей логике, если бы я пришёл, рассказал вам кто я, то мы бы сразу решили вопрос? Нашлись бы деньги. Сразу стали бы делать ремонт в детском доме, за который отвечаете вы и обязаны без намёков со стороны решать вопрос по детям, а не приходить сюда и унижаться, прося прощение. Получается, если бы мой отец пришёл и попросил бы за этот интернат, то вы бы и на него накричали как на меня? Так получается? Но в данном случае для вас расклад очень хороший. Если бы вы накричали на моего
– Плохой расклад. – ответил он.
– А теперь вопрос. Так чего вы от меня хотите? – спросил я.
– Я прошу у вас прошения, за своё поведение и хочу замять данное недоразумение. – сказал он.
– Недоразумение, что ты вообще сидишь на этом посту. Потому-что толку от тебя, ноль. Я за два дня всё организовал. За два гребаных дня. Дети одеты обуты, счастливы и скоро у них будет совершенно новый дом, в котором жить можно. Ты это мог сделать сам, а вместо этого отклонял все прошения. – сердито сказал я.
– Это не я, это первый секретарь. – сказал он.
– А бюджет сливали на сторону, распихивая по карманам, а при этом отчитывались, что всё у вас в полном ажуре? – зло спросил я.
– Ну… – начал он.
– Гну. Хочешь моего прощения? Пожалуйста. Сегодня же пишешь прошение об отставке, а после идёшь в милицию и пишешь явку с повинной. И всю правду пишешь. Иначе я лично буду командовать проверкой твоей деятельности, за все годы твоего просиживания кресла. Как ты думаешь, не получится ли так, что я тебе на расстрел нарою? А сейчас убирайся. И если я не увижу результат к вечеру, то жди беды. Всё. Твоё время вышло. Время моего утреннего кофе. Всего доброго. – сказал я.
Он встал и ушёл в очень расстроенных чувствах. Светлана вошла с кофе.
– Александр Алексеевич, чего это он мрачнее тучи? – спросила Светлана.
– Не знаю, Свет. Просто у него день не очень. Спасибо. Ты можешь идти. – сказал я.
Я сижу думаю обо всем этом безобразии, пью свой кофе и продолжил работу над проектами. Кофе очень горячий, как я люблю. Значит мой день начинается хорошо. Посмотрим, что будет дальше. За делами и время летит. Ещё немного и обед.
– Александр Алексеевич, вас хочет слышать первый секретарь обкома. – сказала Светлана в селектор.
– Соедини. – ответил я.
Ну началось. И чего же он снова хочет мне сказать? Что на меня уголовное дело завели за оскорбление партии? Ладно. Послушаем.
– Доброе утро, Вячеслав Георгиевич. – сказал я в трубку.
– Доброе утро, Александр Алексеевич. – сказал он.
– С какими вестями вы ко мне звоните? – спросил я.
– Не знаю, причастны вы к этому, или нет, но тут такая ерунда происходит. – сказал он.
– Чего у вас там такое происходит? – спокойно спросил я.
– Недавно глава города подал прошение об отставке, а после пошёл в милицию и потребовал, чтобы его арестовали. В милиции все шокированы. Они ни разу не видели, чтобы кто-то самостоятельно приходил сдаваться. Да и я про такое слышу в первый раз. Он признательных показаний написал страниц на двадцать. А после чуть ли не умолял его арестовать,
– Очень весело у вас там. Ну а я тут причём? Есть в мире справедливость. – сказал я.
– Только вот его водитель говорит, что это случилось сразу после того, как он приезжал к вам сегодня утром. И вышел от вас очень расстроенным. Что между вами произошло? – спросил он.
– Ничего. Я приехал к себе, а он уже меня ждал. Оказалось, что он приехал попросить прощения. А я его не простил. Сказал, что прощение нужно заслужить и попрощался с ним. – сказал я.
– Это всё? – удивился он.
– Ну да. У меня много дел и я не мог с ним продолжать задушевную беседу. Он сказал, что хотел, а я ответил и он ушёл. А расстроился он из-за того, что я его не простил. А чем он занимался потом, ко мне точно отношения не имеет. Может совесть у него проснулась. – сказал я.
– Понятно. Просто я вчера отправил докладную наверх и описал в ней всё очень подробно. В том числе пересказ нашей беседы. Также, я всё же съездил в этот интернат, как вы меня и просили. Положение там удручающее. Мне директор сказала, что ремонт делает какой-то человек, которого она даже и не знает. Никто не знает, что это делаете вы. Благородно с вашей стороны делать это инкогнито, а не набивать себе цену, как это делают многие. Уверяю вас, я тоже не сказал, что это ваших рук дело. Об этом я написал в докладной. Но как я понимаю, проверки уже не будет. Так как уже некого проверять и смысла нет. – сказал он.
– Вот видите, как хорошо всё складывается. – сказал я.
– Ещё как вижу. И я уже запланировал принять участие в процессе восстановления детского дома в субботу. Так что надеюсь, что мы встретимся там. – сказал он.
– Я тоже надеюсь на нашу встречу. Всего вам доброго. – сказал я.
– И вам всего доброго. До встречи. – сказал Вячеслав Георгиевич и положил трубку.
Ну хоть здесь всё хорошо. Эта трусливая скотина всё же побежала сдаваться, пытаясь спасти свой зад. Теперь будет всё зависеть от того, что он там написал. Пусть надеется, что он себе там сам на вышку не нарисовал. Но меня всё вполне устраивает. Этих тварей накажут. Интернат отремонтируют. Дети будут счастливы. Мои мысли прервала Светлана, быстро вошедшая в кабинет с обеспокоенным видом.
– Что у тебя случилось? – спросил я.
– Александр Алексеевич, вам из ЦК звонят. – сказала она.
– Ну так соедини. – сказал я.
– Хорошо. Сейчас. – ответила она и скрылась за дверью.
Почти сразу зазвонил телефон. Я снял трубку.
– Симонов. – сказал я.
– Здравствуйте, товарищ Симонов. – сказал мужской голос.
– Здравствуйте. Чему обязан звонку из такой высокой структуры? – сказал он.
– Вы возможно меня не помните, но я был на банкете у министра. Мы с вами перекинулись парой слов. Нас, к сожалению, даже друг другу не представили. – сказал он.