"Кроваво-Красная" Армия. По чьей вине?
Шрифт:
Как показал «неудачный финал наступательных операций наших войск» в 1941―1942 годах, советские генштабисты по–прежнему предпочитали не «осложнять оперативную обстановку» и умели только рисовать гениальные планы разгрома противника, независимо от его намерений. Так, в ночь на 28 июня 1942 года начальник штаба Брянского фронта генерал Казаков усиленно обдумывал план Орловской наступательной операции, а утром «все вдруг круто изменилось»: немцы начали операцию «Блау» ― генеральное летнее наступление ― и через неделю были в Воронеже. А почему? Побитый стратег сообщает:
«Основная
Главной же причиной разгрома
«был недостаток опыта в управлении войсками в условиях сложной операции».
Сложная ― это значит немцы наступают и одной дивизией бьют уже не мехкорпус (как допускал в своей лекции «враг народа» Якир), а 5–ю танковую армию А.И. Лизюкова. Почему?
«…Штабы всех степеней 4–й армии,
― писал генерал Л.М. Сандалов, ―
можно было считать готовыми для управления войсками при развитии событий в нормальной обстановке».
То есть готовы были разбить любого супостата, но при условии, что он будет стоять на месте и не сильно сопротивляться, не усложняя, понимаешь, обстановку. Как тут не вспомнить походя убитого Вацетиса:
«Решает за противника тупица, а представить себе десять вариантов его возможных действий обязан любой военачальник».
За пять предвоенных лет (1937―1941) академия Генерального штаба выпустила более 800 «высокообразованных командиров», не умевших управлять войсками.
Бог с ней, со стратегией, но организацию связи в академиях тоже не проходили. Радиосвязь советские генералы просто игнорировали, слишком мудреная штука. Руководить предпочитали из теплого штаба по телефону. Если враг перерезал провода, использовали посыльных.
Почти совершенно отсутствовали средства кодирования переговоров, радиоразведки, шифровальные машины. Развитию связи значения не придавали, радиосвязь не любили и боялись ее. Сандалов свидетельствовал:
«Командный состав и штабы всех соединений, в том числе и штаб армии, не умели управлять войсками при помощи радио и не любили этот вид связи из–за трудности его применения по сравнению с проводной связью».
Поэтому советские штабы тотчас теряли управление, едва войска трогались с места.
В 1932 году командир артиллерийского полка Московской Пролетарской дивизии Н.Н. Воронов в составе делегации побывал в Италии на военных маневрах:
«Меня поразило обилие в итальянских войсках полевых радиостанций. Понравилась четкость штабной работы, которая значительно сокращала время подготовки боевых документов… На составление боевого приказа командир дивизии затрачивал 50 минут, командиры полков ― 30―40 минут. Такой оперативности следовало поучиться».
Интересны выводы советской делегации:
«Орудия батареи были старомодного типа, времен Первой мировой войны, никакого интереса не представлявшие. У нашей военной миссии составилось весьма невысокое мнение о боевых качествах итальянских войск, особенно артиллерии. Красная Армия далеко обогнала их и по качеству вооружения, и по боевой выучке личного состава».
В 1936 году Николай Николаевич вновь побывал в Италии и снова был «разочарован до предела»:
«Вообще поучительного для нас в Италии было мало. Мы еще раз убедились, что итальянская армия далеко не соответствует современным требованиям».
Но в то же время Воронов снова отметил:
«Понравилось мне на маневрах широкое применения итальянцами радиостанций различного назначения. Стало обидно, что мы на родине еще не достигли такого высокого качества радиостанций для всех родов войск».
Острый дефицит современных средств связи означал не только потерю управления, но и отсутствие всякого взаимодействия между родами войск. Не страшно, зато мы всех обогнали «и по качеству вооружения, и по боевой выучке», а сила армии в «правильной политике».
Можно, конечно, все свалить на Тухачевского. Но при нем советские разработки по скрытой связи и радиолокации были самыми передовыми в мире. Однако разработчиков–вредителей репрессировали вслед за маршалом. Наркомат связи с середины 1936 года сделали местом ссылки высокопоставленных чекистов перед их уничтожением. Сначала им руководил один из заместителей Ягоды ― Г.Е. Прокофьев, затем сам Генрих Григорьевич, потом ― уволенный из армии Халепский, после него ― «вселагерный шеф», строитель великих каналов М.Д. Берман. Связью они интересовались менее всего, все «вредительство» выкорчевывали.
Но ведь и начальник Генерального штаба Г.К. Жуков, непосредственно курировавший Управление связи НКО, только с началом войны с удивлением обнаружил, что у него нет командного пункта, своих линий связи, а хоть какие–нибудь новости о противнике можно узнать, только обзванивая по телефону сельсоветы: «Товарищ! Немцы в деревне есть?»
Уже в середине дня 22 июня 1941 года командующий Западным фронтом доложил, что из имеющихся у него трех (!) радиостанций две разбиты, а третья повреждена. Ему пообещали прислать три новые, но так и не прислали. В дальнейшем Павлов не только ничем не управлял, но даже не знал, где проходит фронт, а Генштаб не ведал, где находится сам Павлов. В Москве Жуков рыдал в голос, когда Сталин задал ему простой вопрос: «Вы управляете фронтами?»
А ведь с каким энтузиазмом они готовились воевать «на чужой территории». В мае 1940 года командарм 2–го ранга Мерецков заявил на совещании идеологических работников:
«Можно сказать, что наша армия готовится к нападению, и это нападение нужно нам для обороны. Это совершенно правильно… Исходя из политических условий, мы должны наступать, и Правительство нам укажет, что нам нужно делать».
Правда, заняв кресла, квартиры и дачи «стратегов–вредителей», ничего нового «выдвиженцы» не придумали. Разработанные ими «Соображения об основах стратегического развертывания» практически копируют «план вторжения», написанный Тухачевским, ― основной удар из района южнее Полесья ― в центр Польши ― только с учетом изменившихся в результате Освободительного похода границ и многократного увеличения задействованных сил.