Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945
Шрифт:
При восполнении потерь, в случае перегруппировки или же изменения направления главного удара достижение поставленной цели исключалось. Дальнейшее развитие операции «Весеннее пробуждение» перешло к Красной армии.
Мощное наступление русских в направлении Вены
Ранним утром 16 марта все было готово для давно запланированного мощного наступления русских войск на участке между озером Веленце и Дунаем. Согласно приказу Ставки Верховного Главнокомандования войска 2-го и 3-го Украинских фронтов к западу от Дуная должны были нанести по противнику два мощных, раскалывающих его группировку удара: один в направлении Варпалота – Веспрем и другой на Дьёр. В ходе развития наступления должен был быть очищен от неприятеля южный берег Дуная и продолжено наступление в направлении на Шопрон – Вена. Ударные группировки на юге оперативно прикрывались наступлением центра и левого фланга 3-го Украинского фронта в направлении на Сомбатхей и Марибор на Драве и на севере ударом центра 2-го Украинского фронта вдоль северного берега Дуная в направлении Братиславы.
Нанести первый удар приготовились две полевые армии (4-я и 9-я гвардейские армии) и одна танковая армия (6-я гвардейская танковая армия). Эта ударная группировка должна была наступать в полосе шириной 31 километр между поселком Гант и озером Веленце. На этом участке была достигнута большая плотность сосредоточения артиллерии (всего в ударной группировке имелось 3900 орудий и минометов), которая должна была расчищать путь наступающей пехоте, поскольку действия обеих гвардейских армий поддерживали только 122 танка. Для предстоящих сражений все резервы танков были сосредоточены на участке 26-й и 27-й армий, а 6-ю гвардейскую танковую армию Толбухин хотел задействовать только после прорыва германских позиций. (Ударная группировка 3-го Украинского фронта имела всего 197 танков и САУ, причем большей частью это были маломощные легкие СУ-76М (на шасси легкого танка Т-70) с открытой сверху и сзади рубкой. У немцев танков и штурмовых орудий было не меньше, причем много тяжелых. – Ред.) С воздуха ударную группировку 3-го Украинского фронта поддерживало свыше 800 самолетов 17-й воздушной армии.
Второй удар должна была нанести 46-я армия (2-го Украинского фронта) во взаимодействии с 2-м гвардейским механизированным корпусом (99 танков и самоходных орудий) южнее Дуная. Армии в составе ее 12 стрелковых дивизий и 66 танков (то есть всего в ударной группировке 2-го Украинского фронта было 165 танков) по приказу маршала Малиновского предстояло проломить вражескую оборону севернее Чаквара и продвигаться в направлении Дьёра. Частью сил армия также должна была нанести удар на Комаром, чтобы отрезать вражеским войскам путь отхода от Эстергома, прижать их к Дунаю и во взаимодействии с Дунайской флотилией ликвидировать. К этому времени русская Дунайская флотилия, согласно приказу, должна была высадить десант в тылу вражеских войск у поселка Несмей. Чтобы прикрыть действия ударных группировок с севера, 7-й гвардейской армии предстояло проломить германскую оборону на реке Грон и наступать в направлении Братиславы.
Для воздушной поддержки операции 2-й Украинский фронт располагал около 800 самолетами 5-й воздушной армии. 147 машин находилось в распоряжении 46-й армии для поддержки ее наступления.
Обоим маршалам приходилось непросто. У Малиновского были трудности с организацией снабжения своих войск и пополнением частей. Толбухин все еще не до конца пришел в себя от тех испытаний, которые пришлось пережить ему и его войскам в районе озера Балатон, едва не приведших к «катастрофе». Потери его войск в живой силе и технике, как можно понять из русских трудов по военной истории (в которых, однако, не называются даже примерные цифры), оказались очень высоки. (В настоящее время данные о потерях открыты. В Балатонской оборонительной операции 6—15 марта безвозвратные (убитые и пропавшие без вести) потери 3-го Украинского фронта составили 8402 чел., санитарные – 24 407 чел. – Ред.) В большинстве стрелковых дивизий осталось от 2500 до 3 тысяч человек. Однако боевой дух войск, вне всякого сомнения, оставался в удовлетворительном состоянии. Над его повышением неустанно трудилась партийно-политическая система.
Хотя тыловые службы снабжения полностью использовали все преимущества этого этапа операции, все же они с огромным напряжением сил поддерживали необходимый уровень обеспечения войск, сконцентрированных в исходном районе, вследствие плохих дорожных и погодных условий. Подобно тому, что происходило за неделю до этого по другую сторону фронта в ходе продвижения 6-й танковой армии СС, теперь с аналогичными трудностями приходилось бороться уже русским армиям. При этом им можно было успокаивать себя хотя бы тем, что войска противника численно и по вооруженности им уступают (превосходство у советских войск было только в живой силе, артиллерии и авиации: по танкам и САУ было равенство при качественном превосходстве немцев, имевших большое количество тяжелых машин. – Ред.).
Семь германо-венгерских дивизий держали оборону на участке фронта между Секешфехерваром и впадением Грона в Дунай. Против 4-й и 9-й гвардейских армий располагался IV танковый корпус СС, который со своими 200 танками и штурмовыми орудиями (против 197 в ударной группировке 3-го Украинского фронта. – Ред.) с 13 февраля занимал позиции на относительно спокойном участке фронта у Секешфехервара. «На нашем фронте сохраняется полное затишье. Имеет место только обычная активность, войска только ведут наземную разведку. Никакого артиллерийского огня, авиация бездействует», – записал в своем дневнике в начале марта офицер войск СС из 5-й танковой дивизии СС.
В полосе главного удара 46-й армии находилась венгерская 1-я кавалерийская дивизия с отдельными пехотными подразделениями, три артиллерийских дивизиона и один зенитно-артиллерийский дивизион. Дивизия эта располагала в общей сложности девятью ослабленными батальонами и ограничивалась тем, что, по донесениям ее командира полковника Шелла, на отведенном ей участке обороны образовала в низкогорье Вертеш несколько опорных пунктов, из которых вела наблюдение за немногими дорогами, ведущими в горы.
«Мы приняли часть этого участка в феврале от германской кавалерийской дивизии, – вспоминал один гусарский офицер. – Каждая отдельная германская боевая группа имела в своем распоряжении более 44 автоматов, миномет и тяжелое противотанковое оружие. На место каждой из таких групп я мог выставить только половину отделения (1 капрал и 3 гусара). Немцы не хотели сдавать нам этот участок фронта, поскольку думали, что я намеренно держу свои резервы в тылу. Когда же они в конце концов отошли с занимавшегося ими участка, то были убеждены, что русские просто могут пройти здесь прогулочным шагом, когда это им вздумается!» Другой офицер, майор Фойхтерслебен, дополнил эту мрачную картину: «Пополнение личного состава прибыло к нам уже в подавленном состоянии. Несколько человек уже на следующий день просто перебежали к русским. Немцы прислали нам однажды в качестве резерва унтерштурмфюрера (лейтенанта) СС с 20 солдатами, которых можно было использовать в бою только с разрешения их собственного командира. Они также расположились у нас в тылу, возможно, для того, чтобы держать нас в страхе. Когда я им сказал, что у нас на передовой почти нет оружия, так что пусть либо они отдадут нам свое оружие, либо займут места в окопах на передовой, они внезапно исчезли из нашего расположения. <…> В этом гусарском взводе я был единственным профессиональным офицером. <…> Рядовой же состав оказался весьма неоднородным: многие раньше служили в различных тыловых частях и понятия не имели о действиях на передовой».
Положение кавалерийской дивизии в низкогорном массиве Вертеш заметно ухудшилось в первой половине марта. Об этом повествует полковник Шелл: «Все началось с того, что противник изо дня в день стал усиливать свою подрывную пропаганду. Русские громкоговорители вещали без умолку весь день. Сначала они только упоминали о предстоящем русском крупном наступлении, позднее уже совершенно открыто говорили о своих надеждах на успех наступления. Куда более активными стали на нашем участке фронта и разведгруппы противника. Особых успехов это им не принесло, но они явно поняли всю нашу слабость. <…>
Боевые действия в Венгрии, а также в пограничной области с Югославией с 16.03 по 20.03.1945 г.
После 10 марта начались систематические артиллерийские обстрелы нашего участка фронта. <…> Через линию фронта перебирались беженцы, которые однозначно сообщали о крупном сосредоточении русских войск южнее низкогорного массива Вертеш. Вся эта информация, собранная вместе, безошибочно свидетельствовала о подготовке предстоящего русского крупномасштабного наступления. Я разговаривал об этом как с нашими, так и с германскими вышестоящими командирами. Но я пытался докричаться до глухих. Все наши предупреждения воспринимались как «преувеличенные», и перегруппировка германских сил, находившихся севернее нашей дивизии, на юг, в район Секешфехервара, была продолжена. Возможно, ожидалось наступление русских из этого района? Согласно сообщениям германского штаба связи, германское командование отнюдь не предполагало, что русские войска пойдут в наступление в низкогорном массиве Вертеш и севернее его, в лесах низкогорья Пили. С гораздо большей вероятностью оно предполагало русское наступление между Секешфехерваром и Мором». (Там советские войска также наносили удар. – Ред.)