Кровавый глаз
Шрифт:
— Виберт, иди с ним, — велел лысый.
Внезапно Гунвальд резко дернулся. Я еще крепче прижал нож ему к горлу, и он сдавленно вскрикнул.
— Не проверяй мое терпение, Гунвальд, — прошипел я.
Затекшие мышцы правой руки дрожали, по ним бегали мурашки, но Гунвальд понял, что упустил последний шанс освободиться.
— Во имя бороды святого Айдана, куда они запропастились? — вдруг сказал Херерик, наблюдая за мной глазами, полными ненависти.
Я успел забыть о тех двоих, что ушли проведать лошадей. На солончак опустилась темнота. Лишь галька у кромки прибоя была тронута светом звезд. Лошади теперь стояли тихо.
Один уэссексец махнул в сторону коновязи, спрашивая разрешения Херерика. Как только урод кивнул, несколько воинов подхватили щиты и побежали вверх по склону. Остальные продолжали стоять. Они глядели на нас и ожидали, когда Гунвальд или Херерик скажут им, что делать.
— Ярл Сигурд?.. — тихо спросила Кинетрит.
Но я не ответил, полностью сосредоточившись на том, чтобы держать лезвие у горла Гунвальда и обхватывать его за грудь другой рукой.
— Херерик, здесь никого нет! — донесся сверху голос воина.
— Что ты хочешь сказать, приятель? — крикнул лысый, в голосе которого прозвучала тень страха.
Вдруг рядом с уэссексцами с глухим стуком упал камень. Они обернулись на звук, и тут в спину Херерика вонзилось копье. Он вскрикнул, повалился на колени, а затем рухнул на живот, продолжая вопить. Англичане, снявшие щиты, присели на корточки и обменивались встревоженными восклицаниями. Умирающий Херерик валялся на гальке и кричал от боли. Я подумал, какие же они глупцы. Этим людям, объятым паникой, и в голову не пришло выстроить стену щитов. Они испуганно сидели на корточках на земле, сжимая оружие в трясущихся руках. Тут в темноте раздался еще один крик, пронизанный болью. Испуганные взоры обратились на Гунвальда, но предводитель ничем не мог помочь своим людям. Я с такой силой надавил ему на гортань, что он едва дышал.
— Пошли, Гротгар, — сказал какой-то англичанин и оскалился.
Двое мужчин поднялись с земли и направились ко мне. Я понял, что они собрались нас прикончить. Но тут Гротгар вдруг крутанулся и упал, зажимая руками лицо. Из его щеки торчала костяная рукоятка ножа. Раненый завопил, захлебываясь кровью. Его товарищ низко пригнулся и поспешил отступить в тень.
— Ворон, кто все это делает? — пробормотала Кинетрит, схватила копье и шагнула к кричащему уэссексцу.
— Оставь его, — сказал я.
Его вопли, а также стоны Херерика пугали англичан. Пока головы этих людей будут заполнены страхом, в них не останется места для здравого смысла. Такой ужас был объясним. На солончак пришла смерть, бесшумная, но беспощадная.
Однако теперь к нам возвращались те воины, которые ушли проведать лошадей. Они шли сомкнутым строем, выставив перед собой щиты. Те трое, что сидели на корточках на земле, увидели живую стену и медленно поднялись на ноги, переглядываясь между собой, стараясь подбодрить друг друга.
— Кинетрит, нам нужно двигаться, — сказал я и попятился назад, увлекая за собой Гунвальда.
Девушка кивнула. Тут я увидел тень. Она пролетела мимо какого-то уэссексца, и тот без звука повалился на землю.
— Флоки, — прошептал я, не в силах сдержать улыбку даже перед лицом надвигающихся англичан, а потом спросил: — Гунвальд, ты готов преклонить колени перед своим богом?
Затем я полоснул его ножом по шее, отшвырнул труп, шагнул к девушке, поднял меч и крикнул:
— Кинетрит!
Она кинула мне копье. Я метнул его в одного из англичан, но тот увернулся, и оно пролетело мимо.
Тут рядом со мной появился Флоки Черный, без щита, перепачканный кровью. Он был босиком. Наверное, именно благодаря этому норвежцу удавалось передвигаться среди англичан бесшумно, как дуновение ветра, и разить их наповал.
— Где Сигурд? — спросил Флоки, бросая свирепый взгляд на англичан, приближающихся к нам.
— Был бой. Больше я ничего не знаю.
Флоки посмотрел на меня. Сквозь черную бороду проступили острые линии скул и подбородка.
— Спасибо, Флоки, — продолжил я, и он склонил голову. — Ты мог бы остаться невидимым духом, охранять серебро ярла Сигурда…
— И смотреть со стороны, как эти ублюдки расправляются с членом братства? — спросил Флоки, сверкнув зубами в отраженном свете звезд.
Я поморщился и взял Кинетрит за руку.
— Есть какие-нибудь мысли, брат?
Флоки сплюнул в сторону уэссексцев, которые воспрянули духом, увидев наконец своего врага.
— Спроси у девчонки, умеет ли она плавать.
Я обернулся и посмотрел в сторону моря.
Кинетрит, должно быть, все поняла, пожала мне руку и сказала:
— Я готова.
Уэссексцы были уже в двадцати шагах от нас.
— Пошли! — крикнул я.
Мы развернулись, побежали в набегающий прибой, вошли в воду по грудь и двигались дальше, пока мои ноги не потеряли песчаное дно. Еще немного, и кольчуги утянут нас вниз. Мы утонем. Я попытался объяснить это Флоки, но мне в рот плеснула соленая вода. Я поперхнулся, и тут рядом с нами в воду плюхнулось копье. Флоки схватил меня за волосы и указал на одинокую скалу, торчащую из воды, будто зуб.
— Кинетрит, сможешь доплыть вон туда? — спросил я, не зная, смогу ли сам это сделать.
Девушка молча кивнула. Ее мокрые волосы прилипли к голове, белки глаз блестели.
— Будем надеяться, Ран спит, — пробулькал я.
Кинетрит помогала мне больше, чем я ей, но крохотный островок медленно приближался.
Мы вскарабкались по камням, скользким от водорослей, и без сил распластались на скале. Прибой размеренно накатывался на островок и отступал назад. Руки и ноги Кинетрит, ободранные об острые ракушки, были покрыты водой, смешанной с кровью. Я посмотрел в сторону берега, на белую неровную полосу прибоя. Земля была окутана покрывалом темноты.