Кровавый камень

Вагнер Карл Эдвард

— Пусть многие годами сомневались в нем, — гордо заметил Асбралн, когда его господин вышел в вечерний лес, — но в жилах этого человека наверняка течет кровь храбреца!

Кремпра с трудом просунул забинтованную ногу в сапог.

— Чертовски глупо судить по этому поступку! — скривился он. — Лишь потому, что он повел себя как ненормальный и поставил свою жизнь на кон в дурацкой игре. Ты совершенно не знаешь правителя, если принимаешь это за героизм.

Асбралн хмыкнул:

— Что за героизм вечно следовать расчетливым интригам? Мужчина должен хоть раз презреть логику, если в сердце у него горит пламя. А почему же ты едешь с ним?

Кремпра невесело рассмеялся, но не ответил.

Когда Кейн наконец закрыл книгу, на лице у него появились странные морщины, а руки не дрожали только потому, что он сдерживал свою ярость, свое желание рвать и метать гигантским усилием воли. Лишь его голубые глаза горели ледяным гневным пламенем.

Сомнения исчезли. Намеки и опасения, внушаемые несмолкаемым шепотом Гелиотропа, ныне всплыли на поверхность взбаламученного омута его мыслей. Даже когда он заставлял себя читать, отчаянные приказы Гелиотропа визжали у него в мозгу, побуждая закрыть книгу и уничтожить ее, смущая его тянущиеся к свету мысли. Бесчисленные разумные доводы предлагали ему игнорировать прочитанное — отравленные мысли, лишь кажущиеся собственными.

Не будь Кейн уверен в подлинности и точности манускрипта, лихорадочные попытки кристалла поставить заслон пробуждающему осознанию истины могли увенчаться успехом.

— Алорри-Зрокрос не был всеведущ, — пробормотал Кейн чужим голосом. — Либо в моем переводе присутствуют роковые неточности.

— Теперь ты знаешь правду, — выдохнула Терес, гадая, что за выгоду принесет эта победа. — Ты не повелитель Гелиотропа — ты его раб! Он лгал тебе с той минуты, когда ты торопливо вдохнул в него жизнь — а может, и раньше, — внушил тебе желание служить ему, еще когда лежал спящим. А тем временем втайне замышлял поработить весь род людской, чтобы утолить ужасную жажду своей злой расы! Ты надеялся быть правителем всемирной империи, Кейн, но тебе была уготована лишь роль старшего надсмотрщика над бесчисленными рабами. Ты возродил чудовищное зло, неподвластное мощи магии древних богов, и превратился в самого жалкого из всех известных человеку предателей!

Что-то прохрипело в горле у Кейна, и Терес невольно съежилась при виде горящей на его лице ярости. Он бросился мимо нее, и его облик был обликом безумца, знающего о проклятии своего безумия. Устрашенная разбуженными ею силами, Терес кинулась следом, не глядя на несколько испуганно следящих за ней земноводных.

— Гелиотроп! — проревел Кейн, ворвавшись в центральный купол. — Гелиотроп! — Глотка Кейна непроизвольно исторгла мучительный стон.

Холодное телепатическое общение не помеха его гневу.

Я приказывал тебе уничтожить ее. Ты находишь удовольствие в пробуждении?

— Кого-то действительно уничтожат раньше, чем стемнеет! — огрызнулся Кейн, шагая к постаменту управления.

Прекрати этот бессмысленный бунт, Кейн! Что значит этот удар по твоему жалкому тщеславию? Ты полезен мне в нынешнем качестве. Продолжай добровольно служить, и моя сила обеспечит тебе вожделенные богатства и роскошь.

— Я не буду рабом ни богу, ни дьяволу, ни уродливому творению чужой науки! Ты одурачил меня, Гелиотроп! За это я убью тебя, хотя твои лживые посулы обещали мне власть превыше власти богов!

Прекрати, Кейн! Ты не можешь разрушить меня! Обуздай свой смехотворный гнев, не то мне придется принять меры!

— Однажды твой раб уже выступил против тебя! Я могу уничтожить тебя собственными руками, когда-то возродившими тебя к жизни!

Тогда я был слишком слаб, чтобы убить его! Отныне никто не смеет поднять на меня руку!

— Мне известны пределы твоей силы! Я образую важное звено в твоей извращенной жизненной силе. Ты не можешь уничтожить меня, не уничтожив себя, но я смогу прожить без тебя! — Он потянулся к полумесяцу.

Глупец! Ты полагаешь, что я не добьюсь послушания от жалкого раба вроде тебя?!

— Я сыт по горло твоей лживой болтовней! — Рука Кейна коснулась хрустального набалдашника рукояти.

Боль! Невыносимая боль пронизала каждый вопящий нерв в его скорчившемся теле. Кейн услышал собственный немой и мучительный вопль. Бесконечно долго боль терзала его беспомощное тело, вонзая раскаленные добела клыки в каждый атом его существа…

Наконец он смутно осознал, что боль ушла, и обнаружил, что лежит съежившись на теплых каменных плитах пола. Звук отразился эхом под куполом, и он предположил, что то было эхо его вопля. Мучительная боль исчезла, оставив потрясенному телу тошнотворное воспоминание. К нему бежала Терес. Еле шевеля языком, он приказал ей не приближаться, но она не подчинилась ему.

Теперь ты знаешь, что я не могу причинить тебе физического ущерба, зато могу причинить боль — невыносимую боль, которая не уйдет, даже когда твой мозг превратится в бесчувственный комок! На твоей руке рабские оковы, Кейн, — ты принадлежишь мне. Оставь бесполезный бунт, иначе я измучаю твою душу такой болью, что твой мозг съежится и рассыплется пылью. Ты служишь мне лучше, подчиняясь моей воле, но даже бессловесный инструмент хорош в руках мастера — пока ему не попадется лучший. Когда сюда придут мои братья, ты поймешь, что можешь оказаться лишним. Подумай об этом, прежде чем продолжать бесплодный бунт!

А теперь убей девушку!

— Убирайся отсюда, Терес! — скрипнул зубами Кейн, горя неутолимой ненавистью. — Гелиотроп убьет тебя!

Она опустилась рядом с ним на колени, попыталась поднять его на ноги, но его колени были слишком слабы. Не в силах прочесть мысли Гелиотропа, Терес догадалась из слов Кейна о разгоревшемся между ними поединке и поняла, что чудовищный удар поверг его в тот миг, когда он коснулся рычагов управления.

— Я не оставлю тебя здесь! — поклялась она, ничуть не усомнившись в своей решительности.

— Беги же! Ты рискуешь погибнуть здесь! — Он с трудом поднялся и навалился на постамент.

Так ты предпочтешь принуждение? А впрочем, другие рабы выполнят мои приказы. Колдовство моих врагов усиливается. Тщетная попытка, и мне не хочется транжирить на них энергию. После того как я свяжусь с моими братьями, этот источник сопротивления будет распылен на атомы.

Поразмысли над полученным уроком, раб. Если ты оставишь свою глупую затею и послужишь мне хорошо, то найдешь во мне благосклонного господина. Воспротивься, и все равно будешь служить мне — но без радости для нас обоих. Однажды тебе удалось разорвать оковы, глупец, но теперь нет на свете силы, способной победить меня!