Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх
Шрифт:
Таким образом, составленное Кепплером письмо утратило свою ценность как предполагаемое доказательство позиции немецких промышленников.
Однако остается вопрос: как могло случиться, что Кепплер возымел эту смелую инициативу? Для этого должны быть серьезные причины. Их легко найти в убежденности деловых и промышленных кругов, что
Германию ждет неминуемая катастрофа, которую невозможно предотвратить традиционными мерами, поскольку они не соответствуют масштабам бедствия.
Сегодня, двадцать лет спустя, трудно представить овладевшие немецким обществом уныние и панику. Я спрашивал тех ветеранов германской индустрии, с кем мог встретиться, об их настроении в конце 1932 года. Они утверждали, что никому из них и в голову не приходило сделать Гитлера диктатором; они вовсе не были уверены в том,
Эти люди были уверены, что, когда Гитлер станет канцлером, его буйные сторонники поутихнут и успокоятся. На это указывал пример социал-демократов, которых при кайзере называли не иначе как дикарями: как только Веймарская республика возложила на них ответственность за страну, они стали серьезными государственными деятелями. Промышленникам требовалась политическая стабильность. Необходимо было что-то делать – и Гитлер обещал принять меры. Все что угодно ради перемен – и Гитлер обещал все изменить. Они боялись прихода коммунистов – и Гитлер обещал истребить их.
Жажда перемен в Германии ничем не отличалась от требования перемен в Соединенных Штатах, благодаря чему в 1932 году на первый план вышел Франклин Рузвельт, а в 1952-м – Дуайт Эйзенхауэр.
Президент Гинденбург во время истории с письмом Кепплера был еще не до такой степени дряхлым, чтобы вручить бразды правления этому «богемскому ефрейтору, который в лучшем случае может служить почтмейстером», как он однажды выразился. Поэтому, когда фон Папен потерпел неудачу, он назначил канцлером генерала Курта фон Шлайхера. Только после того, как этот военный политик тоже не справился с задачами, «придворная камарилья», которая и не думала удалять из политической верхушки пронырливого фон Папена, обступила старого президента и убедила его повернуться лицом к нацистам.
Привели ли Гитлера к власти именно промышленные круги? Еще до того, как промышленники стали проявлять интерес к Гитлеру, он уже имел политическое влияние и стремительно рвался к власти, когда они начали помогать ему. До 1933 года его партия в основном была движением «маленьких» людей, а не верхних слоев общества. Гитлер достиг бы своих целей и без промышленных кругов. Истинные размеры их финансовой помощи Гитлеру будут рассмотрены в главе 5.
Глава 3
Главные фигуры германской индустрии
Итак, немецкие промышленники становятся монолитной группой – безжалостной, воинственной, склонной к интригам, чуждой интересам культуры, полностью лишенной идеалов, занимающейся исключительно наращиванием состояния, в чем они истинные мастера.
Прежде чем идти дальше, очень важно проверить справедливость этого стереотипа, для чего имеет смысл ближе ознакомиться с жизнью людей, которые занимали главенствующее место в германской индустрии в рассматриваемый период истории немецкого общества. Именно они несли основное бремя ответственности за промышленный сектор немецкой экономики; и тысячи их менее известных коллег придерживались проводимой ими линии.
Какими были эти лидеры? Каким было их прошлое? Что сделало их такими влиятельными? Как они представляли себе авторитет, лидерство, ответственность за общее благо? Чувствовали ли они свой долг перед обществом? Какие у них были интересы, помимо бизнеса?
Помещенные ниже очерки содержат ответы на эти вопросы. Мой выбор одиннадцати немецких промышленных магнатов определялся выявлением только подлинных документов. Поэтому он далеко не исчерпывающий.
Густав Крупп фон Болен унд Гальбах
Почти автоматически первым вспоминается Густав Крупп фон Болен унд Гальбах. И этому есть причины. Он был супругом Берты Крупп. Три поколения ее предков создали самую мощную промышленную империю Европы. Старший представитель каждого поколения получал титул Пушечного короля (Дер Каноненкёниг). Крупповская сталь, которая шла не только на изготовление орудий, была образцового качества, и фирменная торговая марка в виде трех колец являлась гарантией безупречности продукции.
Твердо убежденный в том, что
В 1902 году единственным владельцем концерна стала Берта Крупп, старшая дочь представителя третьего поколения Фридриха Альфреда. У нее была еще младшая сестра, однако братьев не было. Это означало, что со смертью четвертого поколения умрет и имя Круппов. Но на помощь пришел кайзер Вильгельм II: он позволил молодому дворянину Густаву фон Болену унд Гальбаху, чье ухаживание благосклонно принимала Берта, присоединить к своей фамилии знаменитую фамилию жены. Кстати, Густав фон Болен был правнуком генерала Уильяма Генри Чарльза Болена, погибшего в битве у Раппаханок в 1862 году, где он сражался на стороне Конфедерации в нашей Гражданской войне. В 1906 году молодой новобрачный стал называться Густав Крупп фон Болен унд Гальбах, а сегодня уже его старший сын законно именуется Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах.
Густав Крупп фон Болен был необычной фигурой в промышленных кругах Германии. Готовившийся к карьере дипломата, не имеющий никакого опыта в бизнесе, он неожиданно оказался во главе гигантского концерна в отрасли промышленности, где царила жестокая конкуренция. Ему противостояли те, чьи отцы создали свои небольшие промышленные империи, либо научные специалисты, чьи изобретения применялись в индустрии, либо люди, которые хотя бы росли и воспитывались в коммерческой среде.
Болен был не предпринимателем, а администратором доставшегося его супруге состояния. Он упорно учился управлять концерном Круппа, для чего пришлось освоить незнакомые ему производственные процессы и подчинить всю свою жизнь расписанному по минутам графику. В результате он производил впечатление робота, а не обычного человека со свойственными ему слабостями и привязанностями.
Он считал себя всего лишь доверенным лицом своей жены, а никак не предпринимателем, что заставляло его быть очень осмотрительным в принятии каких-либо решений, чреватых нанесением ущерба интересам Круппов. Тот факт, что он происходил не из среды промышленников, заставлял его чувствовать себя несколько неуверенным, даже испытывать комплекс неполноценности, однако огромным усилием воли он тщательно скрывал свое состояние. Привыкший к строгим порядкам гражданской службы Германии, он обладал поразительным, порой необъяснимым почтением к власти и ответственным отношением к своему долгу. Он был одинаково глубоко предан аристократу кайзеру Вильгельму II и социал-демократу Фридриху Эберту; равным образом преклонялся перед консервативным монархистом фельдмаршалом Паулем фон Гинденбургом и перед национал-социалистом Адольфом Гитлером. Когда в начале Веймарской республики один из гостей на его приеме позволил себе пренебрежительно назвать Эберта «седельником», намекая на его бывшую профессию шорника, обычно сдержанный хозяин дома вспыхнул и резко заявил, что он не потерпит оскорбительных высказываний о главе государства. Годы спустя в узком кругу знакомых Карл Бош из «ИГ Фарбен» обвинил нацистский режим в коррупции, и Болен заявил, что он категорически против подобных выпадов по отношению к лидеру Германии, после чего демонстративно вышел. Глубоко укоренившееся в натуре Круппа фон Болена уважение к властям объясняется не только опытом гражданской службы – он старался жить буквально по библейской заповеди: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога». Сомнения в целесообразности и справедливости распоряжений властей, вероятно, ему и в голову не приходили. Неспособность понять, что приказы, исходящие от людей и нарушающие Священные Десять заповедей, не имеют законной силы, привела его к трагическим ошибкам. Только зная о его комплексе почитания власти, можно понять его единственный ответ на выраженные ему Фрицем Тиссеном соболезнования в связи с гибелью его сына на поле боя: «Мой сын имел честь отдать свою жизнь за фюрера».