Кровавый остров
Шрифт:
Женщина потянула Уортропа за рукав, указала наружу и истерично затараторила. Доктор, однако, все внимание обратил на бедного Аваале.
– Я только ради этого и позволил тебе с нами пойти! Почему ты мне солгал?
– Я вам не лгал. Вам солгал капитан Джулиус.
– С какой целью?
– Чтобы вы разрешили мне идти с вами? Не знаю. Спросите лучше у него.
– И спрошу, если доживу до этого! – он обернулся ко мне. – Мой чемоданчик с инструментами, Уилл Генри.
Он вновь повернулся к женщине.
– Я доктор. Доктор. Вы понимаете?
Он
– Видите? Доктор.
Женщина решительно кивнула и расплылась в улыбке. Ее зубы казались ослепительно белыми на фоне перепачканного лица. Она заметно успокоилась, в изумлении качая головой при мысли о своем везении – доктор, и не где-нибудь, а здесь! – и кротко позволила себя осмотреть: сердце, пульс, дыхание и, наконец, глаза, пока я в них светил. Доктор вздохнул и указал на ребенка:
– Мне нужно его осмотреть. Да?
Он осторожно подсунул руки под спящего младенца, и ее взгляд ожесточился; женщина яростно затрясла головой и сильнее прижала дитя к груди. Уортроп поднял руки, успокоительно улыбаясь, и сказал:
– Хорошо, добрая матушка. Держать его можете сами.
Он мягко прижал пальцы к запястью младенца. Послушал его сердце. Приподнял одно веко и очень долго глядел на обнажившееся глазное яблоко. Вновь улыбнулся ей и кивнул, как бы говоря – с ним все в порядке. Поставил лампу и, пятясь, вышел из расщелины, жестом велев мне следовать за ним.
– Она на ранних стадиях заражения, – сказал монстролог.
Аваале охнул:
– А ребенок?
– Ребенок не заражен.
Аваале потер рукой губы. Он оглядел тропу и вновь посмотрел на доктора.
– Что нам делать?
– Надо как-то убедить ее отдать ребенка, – прошептал монстролог.
– А потом… что? Убить ее?
Уортроп промолчал. В его глазах было нечто, что я видел весьма редко – агония невозможного выбора.
– Вот что вы думаете, – сказал Аваале. – Мы должны ее убить.
– Она обречена, – хрипло сказал мой наставник. – Она все равно умрет, но прежде заразит собственного ребенка.
– Тогда надо убить их обоих.
– Я что, это сказал? Послушай меня! У нее счет идет на часы. А ребенок может прожить много лет, если мы сумеем вовремя его умыкнуть.
– Я его умыкну, – мрачно сказал Аваале. – Я его спасу, а потом вы сделаете то, что сделаете, – он шагнул в расселину.
– Нет! – Уортроп схватил его за руку и утянул обратно. – Если попытаешься забрать его сейчас, рискуешь, что она нечаянно заразит его – или тебя. Для этого хватит даже самой маленькой царапины.
– Тогда что вы предлагаете? – огрызнулся Аваале. Терпение его подошло к концу.
– Я не… я не знаю, – словно запыхавшись, монстролог отчаянно пытался перевести дух. – Быть может… если я подберусь достаточно близко, быстро выстрелить в голову…
– У вас руки трясутся, – указал Аваале. И они и в самом деле тряслись, причем сильно. – Я это сделаю.
– Ты не сможешь к ней подобраться, – возразил доктор. – К тому же это мне она доверяет, – с горечью прибавил он.
– Я это сделаю, доктор Уортроп.
Мужчины вздрогнули. Я думаю, они забыли, что я там стоял. Уортроп на вид был озадачен моим предложением, Аваале пришел в ужас. Я протянул руку за пистолетом. В отличие от рук монстролога мои не тряслись.
– Это единственный способ его спасти, – сказал я.
– Нет. Нет, Уилл Генри, я этого не допущу.
– Почему?
– Потому что застрелить кого-то при самообороне – это одно. А вот так – совсем другое.
– Почему это? – возмутился я. – Мы не можем оставить ее в живых. Мы не можем позволить ему умереть. Я всего лишь мальчишка; она ничего не заподозрит.
– Я это смогу, – сказал монстролог голосом более твердым, чем его вид. – Это должен быть я, – он положил руку мне на плечо. – Будь здесь с Аваале, Уилл Генри.
Он, пригнувшись, нырнул в рану на боку горы. Аваале отвернулся, а я остался смотреть.
В свете лампы женщина казалась очень юной, почти подростком, подумал я, и несмотря на то, что грязь покрывала ее с головы до ног, она была прекрасна – в первом полном расцвете женственности. Она доверчиво улыбнулась доктору, когда тот опустился рядом с ней на колени. Уортроп тронул ее за щеку – нижняя часть левой ладони опасно близко к ее рту, – одновременно сунув правую руку в карман, и мягко заговорил с ней, чтобы взглядом и интонацией убаюкать. И показался пистолет. Монстролог прятал его за ногой, так, чтобы она не видела. Сейчас, подумал я. Сделай это сейчас.
Я не мог видеть его лица. Я не знаю, что видела там она, но она продолжала улыбаться, а он продолжал приговаривать, поглаживая ее по щеке, и я задумался – что же он такое говорит. Он мог бы говорить что угодно, совершенно все, потому что она его не понимала. Например: «Я должен это сделать ради твоего ребенка. Ради нашего ребенка…» Или: «Имя мне ха-Машит, и Господь Бог создал меня в день первый…»
Рука Уортропа, гладившая женщину по щеке, упала, но вторая не поднялась. А затем он отступил совсем, поспешно пятясь, пока не уперся в противоположную стену, и там и остался, спиной прижавшись к скале, со склоненной головой и бесполезно обвисшими по бокам руками. Я двинулся к нему, и он поднял пустую руку. «Стой».
– Что он делает? – через плечо прошептал Аваале. Он отказывался обернуться и увидеть.
– Он не может, – пробормотал я в ответ.
Аваале прохрипел:
– Может, он ошибся. Может, она не заболела.
– Нет. Ее глаза… я это видел.
– Что ты видел в ее глазах?
– Oculus Dei, очи бога.
– Не понимаю, walaalo. Что такое очи бога? – в расселине монстролог поднял голову. Его темные глаза влажно сияли в свете лампы. Что такое очи бога?
– Знаю, – шепнул Аваале. – Он ждет, чтобы она заснула. А когда она уснет…