Кровавый пир. За чьи грехи?
Шрифт:
— Уйдем! Ну его! — сказал он. Они пошли прочь и стали спускаться к реке.
— О-о-ой! — раздалось под ногами Василия. Он нагнулся.
— Кто? — спросил он тихо.
— Брат, пособи! Не дай умереть, — простонал в темноте хриплый голос.
— Что с тобою?
— Со стены упал, — хрипло ответил раненый, — ногу сломал, видно!
— Из города? — еще тише спросил Василий.
— Дворянин!..
— Волоки его, атаман! — вдруг раздался голос Кривого над самым его ухом. Василий вздрогнул. Убить в
Но Кривой и Дубовый уже подхватили раненого и волокли в посад. Василий, опустив голову, шел за ними.
Словно у голодного волка вспыхнули у Разина глаза, когда он увидел раненого.
— Положите его! — приказал он. — Да позовите двух хлопцев!
На зов вошли два казака
Раненый, слабо стоная, лежал на полу горницы; сломанная нога его казалась бревном.
— А ну, плесните ему воды! — сказал Разин. Казаки плеснули из ковша. Раненый открыл глаза
— Где я?
— А где надобно, друже, — усмехнулся Степан, — у вора и разбойника, Стеньки Разина!
Лицо раненого исказил страх; он вскинул рукою, словно заслоняясь, и опять лишился чувств.
— Плесните-ка на него!
Раненый очнулся.
— А ну, друже, скажи: много у вас разных людей в Кремле?
Раненый молчал.
— Потяни его, казаче, за ногу!
Казак грубо наступил на сломанную ногу. Словно от электрического удара, раненый вздрогнул и почти сел. Потом запрокинулся снова.
— Ну, много людей?
— Десять тысяч!
— А ну еще, казаче!
— Пять! — закричал пытаемый.
— А кто? Ты, казаче, держи ногу, держи!
— Четыре приказа стрелецких да иных прочих с полтысячи.
— А кормов много?
— Не знаю!
— Э, да ты, хлопче, упрям!. Неси-ка сюда лучины, казаче. Мы его огнем!..
Василий выбежал из избы и закрыл лицо руками. До него донесся пронзительный вопль. Василий зажал уши и пустился бежать от избы…
Когда на заре он возвратился к ней, у входа лежала какая-то безобразная окровавленная масса. Василий с ужасом отвернулся.
Стенька Разин вышел из избы с Фролкой.
— А! — приветствовал он Василия. — Пойдем валы смотреть!
Что-то непобедимое было в нем, потому что Василий против воли повернулся и пошел за ним следом.
Стенька медленно обошел вокруг города и задумчивый вернулся в избу.
— Вот что, братцы, — сказал он, — пес вчера правду сказал: поломаем тут зубы мы. Ишь ведь, как укрепились! Да ништо! Возьмем тогда отсидкою. Теперь так — нонче же вокруг вал нарыть, да повыше! И на него пушки втащить. Это раз! А другое — острог укрепить надо. Это ты, Ивашко, сделай, а ты, Фролка, вал и пушки! Чтобы вскорости и зачать дело.
Он был мрачен как туча и бросил пить.
Целые дни он ходил по посаду, поспевая везде, указывая, где ставить пушки для осады, где копать рвы для защиты.
— Иди казаков считай, а холопьев этих брось! Их все едино много. Отобьются — и в поле!
А холопы все шли и шли к Стеньке Разину.
Словно саранча они облепили Симбирск, наводнили окрестности, голодные, оборванные, с жаждою боярской крови.
Защитники Симбирска спали посменно, да и то не сходя со стен и башен. Милославский был всюду: в городе он утешал женщин и детей, на стенах ободрял воинов.
— Немного, немного, а там из Казани подойдут! — говорил он. — Как мы их отбили-то, ах!
— Боярин, глянь-ка, что делают! — указал ему на другой же день стрелец.
В посаде шла возня. Холопы и посадские рыли и тащили землю, накидывая ее кучами за рвом.
— Ишь, собаки, вал мастерят! — сказал боярин. — Пожди немного, а на вал пущать их не будем.
— Ей вы, скоморохи! — закричали из посада казаки. — Вам дворянин поклон шлет.
И один казак, подъехав к краю рва, поднял на копье голову замученного дворянина.
— Корнеев! — воскликнули узнавшие голову.
— Упокой, Господи! — крестились на стене. Милославский перекрестился и вздохнул.
— Каждому своя доля, — сказал он, — из Саратова бежал сюда за смертью. Сбей-ка, Антоша, вот этого! — приказал он стрельцу.
Тот взял ружье, фитиль и положил ружье на козлы. Долго он наводил тяжелый ствол, потом приложил фитиль, и выстрел грянул. Казак свалился с коня.
— Бьют! Наших бьют! — заревели в посаде. Толпа воров кинулась к трупу товарища.
— А ну-ка из "польки"! — приказал воевода.
Пушкарь приложил фитиль к заряженной пушке, названной «полькой», потому что она была отбита от поляков, и ядро с громом полетело в посад. Раздались вой и крики.
— Это поминки по Корнееву, — сказал воевода, сходя с башни.
Стенька торопился с возведением валов, и однажды утром Милославский вдруг увидел перед собою пушки. Он скорбно покачал головою.
— Ой, братцы, зеву дали! Теперь много хлопот будет! Стреляй, стреляй, Ермилыч!
— Бум! — раздался выстрел, но ядро зарылось в землю.
— Бери выше! — сказал воевода.
Стенька Разин выскочил из избы на выстрел.
— Зачали! Ребятки, вали! — закричал он исступленно, бросаясь на вал.
Начался приступ. Казаки палили из пушек, закидывали ров сеном, перебегали на другую сторону и лезли на стены. Бросали с вала в город пучки соломы с зажженною серою, зажженные смоляные шары и ревели свой клич.
— Нечай!
— С нами Бог! — отвечали осажденные и неспешно делали свое дело. На пушечные выстрелы отвечали пушечными выстрелами, гасили в городе начинавшиеся пожары и отбивали приступы.