Кровавый план египтянина
Шрифт:
– Быстрее, – поторопил их один из группы.
– Деньги в Грузии, – войдя в пещеру, сообщил плотный высокий молодой мужчина в американском камуфляже, с зеленой ленточкой на лбу.
– А вот как их сюда принести? – отозвался чистивший пистолет лысый араб.
– Придется все-таки подключать Згуриди, – сказал сидевший в кресле Басаев.
– Не хотелось бы, – возразил араб. – Через Отара идут все наши связные и курьеры. Сейчас граница с Грузией почти закрыта. Хорошо, что мы прилично пополнили запасы оружия и взрывчатки перед самой войной. Рассчитывали на то, что Дагестан нас поддержит, но не вышло.
– Давай не будем об этом, – процедил Басаев. – С помощью Аллаха…
– Точнее, с помощью спонсоров, – усмехнулся араб, – которым, конечно, помогает Аллах. Но мы
– У нас кончаются деньги, – сухо проговорил Басаев. – Мы уже неделю не выплачиваем воинам жалованье. И если воины Аллаха как-то понимают это, то наемники не желают рисковать жизнью за нашу свободу.
– Все мы здесь торчим из-за денег. И мои люди все чаще говорят о том, что в отрядах остается все меньше чеченцев. Около пятидесяти человек уже сдались федералам или их приспешникам по объявленной президентом России амнистии. И несмотря на взрывы бомб в Чечне, Дагестане и даже в Москве, народ России не протестует против войны в Ичкерии. Скорее наоборот. Надежда на то, что с проживающими в центре России чеченцами будут обращаться плохо и те начнут мстить, не оправдывается. Это было понятно еще во время захвата театра на Дубровке. Не было погромов в квартирах, где проживают чеченцы. А вот удары по зданию…
– Если гибнут гяуры, – прервал его лысый, атлетически сложенный чеченец, – это уже хорошо. Как говорит имам, каждая смерть неверного приближает воина Аллаха к раю. И нет неверного, которого стыдно было бы убить или…
– Шамиль! – стремительно войдя в пещеру, быстро проговорил бородач. – В Московской области, в Толстопальцеве, обнаружен дом, в котором были пояса шахидов, оружие и все остальное…
– Как федералы могли выйти на тайник? – зло спросил Басаев.
– Скорее всего выдала арестованная на Тверской шахидка, – ответил араб. – Наверное, она специально вела себя так, чтобы вызвать подозрение. Я сколько раз говорил – надо, чтобы они работали сразу по приезде, пока еще не выветрилось внушенное Учителем, пока шахидка не увидела другой жизни. Оказывается, и на земле при жизни можно побывать в раю. Там мы ее не достанем. К тому же она наверняка и рассказала немало. Дом в Толстопальцеве – лишнее этому доказательство. Таких, как она, нужно использовать где-то рядом и держать под постоянным контролем. Поэтому…
– Хватит, – недовольно остановил его Басаев. – В конце концов, за шахидов отвечают твои люди. И то, что ее взяли, ваша вина. Но это уже в прошлом. Сейчас надо думать о дальнейшем. Меня больше всего унизил провал с «Норд-Остом». Это была реальная возможность заставить Россию уйти из Ичкерии или хотя бы на какое-то время сделать так, чтобы они прекратили военные действия. И что получилось? Полный провал. Театральное шоу с главным артистом Бараевым. А ведь все было разработано до мелочей. Захват, минирование здания и подступов к нему. А он заминировал весь зал. На зрителей вполне хватило бы и поясов шахидов. И никаких переговоров, кроме как с президентом. Путин не идет на переговоры… убили двоих – снова нет… Теперь весь мир убедился в нашей пустой болтовне. И восхищается работой российских спецслужб. А тут еще председатель избирательной комиссии заявил на всю Россию, а следовательно, и на весь мир, что Масхадов может принять участие в выборах президента Ичкерии. Когда мне об этом сказали, я не поверил, но потом услышал сам. И не понял: зачем это? Масхадов обвиняется в подготовке джихада на Дубровке, и вдруг он может принять участие в выборах. Выходит, его до сих пор считают президентом? – усмехнулся он.
– Скорее всего пытаются выманить, – предположил араб. – И вполне возможно, для того, чтобы мы не наносили ударов во время проведения выборов… Господин Масхадов отказался от участия в выборах и занимается терроризмом. А почему бы тебе не выдвинуть свою кандидатуру? – посмотрев на Басаева, усмехнулся он.
– Ничего смешного тут нет! – отрезал тот. – Выдвинуть свою кандидатуру – значит признать выборы. Этого нельзя делать ни в коем случае. И разумеется, нужно попытаться сорвать выборы везде, где возможно. Было бы отлично нанести удар по вновь построенному зданию, но это почти невозможно. И в то же время надо проработать все возможности.
– Полковника Буданова осудили на десять лет, – войдя в пещеру, с улыбкой сообщил узкоглазый боевик, – лишили наград. Отец Кунгаевой будет настаивать на более суровом наказании. А адвокат пишет кассационную жалобу и заявляет, что приговор жесток и несправедлив.
– Отец Эльзы все делает правильно, – кивнул Басаев. – Но его слова о том, что он всегда считал Ичкерию российской, мне не понравились. До выборов осталось два месяца, и надо отработать несколько операций. И к этому времени, – он посмотрел на араба, – нужно подготовить нескольких шахидок.
– Сейчас их пять, – вздохнув, поморщился тот. – Две из них почти готовы, и они сделают все как надо. А вот другие еще не дозрели. Но Сулейман занимается поставкой новых шахидок, – хохотнул он.
– Есть работа, – войдя в грот, улыбаясь, проговорил невысокий, полный, совершенно лысый мужчина. – На твой вкус, Кабан, – кивнул он приподнявшему голову плечистому молодому мужчине в российском камуфляже.
– Снова игра под федералов, – усмехнулся тот. С соломы поднялись еще четверо мужчин славянской внешности и уставились на вошедшего.
– Точно, – кивнул тот. – И это вам понравится. Надо изнасиловать трех чеченок. Работать с ними надо жестко, но не уродовать. И разумеется, побольше ненависти. Учить вас этому, я думаю, не надо.
– А прикрытие? – потягиваясь, спросил Кабан.
– Все будет нормально, – успокоил его лысый.
– И сколько мы за это удовольствие получим? – спросил рыжеватый парень в тельняшке ВДВ.
– По двести, – ответил лысый, повернувшись к нему.
– Ну ты, Власов, даешь, – рассмеялся русый здоровяк. – И удовольствие хочешь на бабах поиметь, и баксы получить.
Остальные, да и сам Власов, рассмеялись.
– Я через посредников подам заявление об участии в выборах, – проговорил Масхадов, сидевший на коврике со скрещенными ногами.
– Не советую, – сказал куривший длинную трубку пожилой чеченец. – Это вызовет недовольство у командиров. Басаев вообще придет в ярость. Кроме того, наверняка будут приниматься меры, чтобы сорвать эти выборы, и вдруг ты дашь согласие на участие в них, то есть признаешь, что хочешь быть ставленником Москвы.
– Но не воспользоваться таким случаем, – вздохнул Масхадов, – тоже нельзя. Москва заявила на весь мир, что признает мое участие в выборах. Значит, они считаются с тем, что до сих пор президентом Ичкерии являюсь я. И, как мы слышали от российских СМИ, предварительный опрос населения показал, что за меня проголосовали бы три процента из числа опрошенных. Не побоялись люди заявить об этом.
– В том-то и дело, – сказал пожилой. – Сейчас, если кто-то из чеченцев скажет, что считает нас борцами за родину, его упекут в лагерь. И вдруг СМИ спокойно обнародуют результаты опроса и заявляют, что за тебя проголосовали бы эти самые три процента… Странно все это.
– И тем не менее, – упрямо повторил Масхадов, – я выскажу свое мнение на совете.
– Не думаю, что тебя кто-то поддержит.
– Закрой глаза, – монотонным, ровным голосом говорил седобородый старец, – и вспомни: неверные убили твоего мужа и сына, они виновны в гибели твоих родителей и в разрушении вашего дома, который вы построили сами. Убийцы живут в распутстве и радости, тогда как ты ночами вспоминаешь убитого мужа и сына. Ты содрогалась от взрывов и выстрелов, которые неверные обрушили на наши мирные села и города. Гремели взрывы, танками давили мужчин, вставших на защиту своих домов, жен и детей. Неверные надругались над всем, что нам дорого. Имя твоего мужа вписано в священную книгу памяти погибших за веру. И он обрел вечный рай и ближе, чем другие, к Аллаху. – Он простер руки и, медленно опустив их, огладил бороду. – Отомсти за убитых! – Голос старца стал громче и требовательнее. – Приведи своей рукой в действие данное тебе Аллахом оружие мести. И пусть погибнут неверные, чтобы тебе быть в вечной жизни, в раю. Пусть погибнут взрослые. Они убивают наших детей, мужчин, женщин и стариков. Пусть погибнут пожилые, они воспитали наших врагов и вложили им в руки оружие, которое используют против нас. Пусть погибнут дети, чтобы не выросли из них убийцы наших повзрослевших детей. Твой муж ждет тебя! – Он, протянув руки, кончиками пальцев коснулся висков сидевшей перед ним молодой черноволосой женщины с закрытыми глазами. – Для тебя откроются врата рая, и ты обретешь вечную жизнь. Тело – лишь оболочка души. Так не бойся освободить от нее душу. Пусть тело погибнет, но душа бессмертна, и ты будешь вечно молодой и красивой в цветущих садах рая. Будешь вкушать разные яства и ходить по божественным цветам. Соверши угодное Аллаху!.. – Он вновь повысил голос, опустил руки и кончиками пальцев провел по щекам и шее женщины. Та, чуть вздрогнув, часто задышала.