Кровавый Прилив
Шрифт:
— Стой… — начал Фарос, но Гром, не слушая его, исчез в том направлении. Постояв мгновение в одиночестве, юноша последовал за ним. Стон шёл не из рабских бараков, а из самого центра лагеря. Минотавр ощутил, как мех на его загривке поднимается дыбом, а мускулы рук и ног напряглись так, что едва не лопнули — ему очень не хотелось вновь идти к этому месту.
В полутьме проступили контуры ужасного устройства, похожего на цветок с пятью лепестками. «Лепестки» отходили от высокого стебля — один вертикально, остальные — под разными углами. За «цветком» слабо виднелись силуэты ещё двух подобных устройств. Сверху
…Ко второму дню наказания Фарос уже мог ощутить каждую каплю крови, которые очень медленно перемещалась по венам, но он не мог даже пошевелиться — ведь если ослабить мускулы, то запросто можно сломать позвоночник…
Фаросу довелось три дня провести в таком «цветке» только за то, что, выбравшись из тьмы шахты и ничего не видя в ярком свете, он случайно толкнул одного из надсмотрщиков.
— Я помню… — прошептал Гром. — Вон того повесили за три дня до нашего побега, бедняга недостаточно низко поклонился проходящему Сахду… Не думал, что он протянет так долго…
— У нас нет времени осматривать тут каждый уголок! Пошли!
— Саргоннас всегда учил вместе выступать против тех, кто угнетал нас! — Упрямый Гром начал пробираться ближе к тросам и, к ярости Фароса, попытался привести в ход устройство, натягивающее блоки. Блоки поскрипывали, в ночной тишине этот звук казался оглушительным. Фарос предупреждающе положил руку на плечо Грома, но тот сбросил её, продолжая ослаблять натяжение «лепестков». Стоны прекратились, но минотавр упорно крутил ручку, опуская тело к земле. Внезапно шкивы громко заскрипели.
— Брось немедленно! — выдохнул сквозь сжатые зубы Фарос.
Гром, не отвечая, работал все быстрее, пока не опустил всех троих, Фаросу ничего не оставалось, как, выругавшись вполголоса, прийти тому на помощь. Они вытаскивали из ужасного механизма неподвижные тела, когда один из рабов дёрнулся.
— Он всё ещё дышит, Фарос!
— И если мы собираемся заниматься тем же, надо скорее делать дело и убираться отсюда, пока не проснулись людоеды!
— Я не пойду без него.
Фарос стиснул зубы:
— Отлично. Тогда он полностью в твоих руках!
Они потащили тело к краю лагеря, когда раб вновь громко застонал. Фарос прошептал проклятие, поскольку услышал невдалеке обеспокоенное рычание двух людоедов. Они дёрнулись к загонам, спеша укрыться за стеной… и напоролись на других стражников, идущих с обходом.
Один из людоедов замахнулся дубиной, и Фарос спешно отбросил тело раненого, поднимая своё оружие. Они закружились на песке возле загона, не решаясь нанести первый удар. Второй стражник успел ударить замешкавшегося Грома в плечо, отчего тот глухо застонал. Фарос молнией кинулся к противнику и вывернул ему руку с оружием, пробуя вырвать дубину, но людоед оказался крепким орешком. Он клацнул острыми клыками у горла Фароса, промахнулся, но от крепкого запаха из его рта у юноши навернулись слёзы. Внезапно сквозь щели в стене загона высунулось множество
Стражник захрипел и сполз в лужу собственной крови к ногам Фароса, внутри загона гомонили возбуждённые рабы. Юноша оглянулся и, увидев, что у Грома дело плохо, кинулся на выручку.
Тот безрезультатно пытался увернуться от сыплющегося на него града ударов. Переведя дух, второй стражник громко взревел, сообщая спящему лагерю об опасности. Он обернулся назад слишком поздно, чтобы блокировать удар Фароса. В минотавре осталось не так много веса, и сбить людоеда с ног у него не получилось, но тут Гром из последних сил прыгнул тому на плечи. Они повалились на землю, и Фарос не раздумывая точным ударом вскрыл стражнику горло, наслаждаясь конвульсиями врага.
Гром немедленно кинулся к брошенному минотавру и через мгновение разочарованно поднялся:
— Умер… Слишком много выпало на его долю за последние дни…
…В те три дня и он был уверен, что непременно погибнет. Когда его спустили вниз и, с разрешения Сахда, дали воды, Фарос был жестоко разочарован, что все ещё находится на этом свете. По крайней мере, если бы он был мёртв, ему уже не надо было бы бояться новых издевательств надсмотрщика…
— Ты должен был понять это сразу, — бросил Фарос. — Теперь у нас почти не осталось времени…
Гром низко нагнул голову и зашептал что-то похожее на молитву. В это же самое время с других сторон раздались крики стражников, эхом отражаясь в скалах. В западной части лагеря загорелись первые факелы.
— Через несколько мгновений здесь будет очень много народу, — предупредил Фарос Грома. — Я ухожу, а ты, если хочешь…
— Что насчёт них? — внезапно спросил Гром, показывая глазами на двери загона с рабами. Внутри шептались, переговаривались, и в каждом голосе была безумная надежда.
— Оставь их, глупец!
Из-за благочестивого минотавра их набег превратился в фарс, и если они не уйдут сейчас, то рискуют всем.
— Но… — Гром остановился на полуслове, потому что Фарос схватил дубину и кинулся бежать.
Бросив последний взгляд на дверные цепи. Гром поспешил за ним. Они прижались к доскам загона и пропустили трёх людоедов, пронёсшихся мимо них. Фарос между тем лихорадочно прикидывал, где они находятся.
— Туда! Нам надо туда!
Третий минотавр возник рядом с ними.
— Хорошо, что ты нас нашёл, Валун!
— Что случилось?
— Не бери в голову! — отмахнулся Фарос. — Дайте мне факел и бегите! Давайте! Оба! Бегите изо всех сил!
Оба бывших раба недоуменно замерли, а затем припустили во всю мочь по направлению к горам, а Фарос повернулся и направился в глубь лагеря. В мерцающем свете факела мимо протопали два людоеда, но не стали приглядываться, приняв минотавра за своего. Фарос подошёл к ближайшим хижинам и рассмеялся — здесь жили надсмотрщики. Прицелившись, он метнул факел, который, попав в самый центр крыши, немедленно запалил сухую древесину.