Кровавый след
Шрифт:
– Жаль, что нельзя закурить, – произнес он, когда я подошел.
– Мы все устали, Леша, и нам чертовски хочется отдохнуть, – глядя в глаза Терехину, сказал я.
– Да, – кивнул он.
Я присел на траву рядом с ним.
– Первый, ответьте «Витязю», – раздался голос Никицкого из переговорного устройства.
– Ответь ты, – предложил я Терехину, надеясь, что это как-то расшевелит его. Он взял у меня рацию.
– Первый на связи.
– Слушайте уточнение приказа, – голос у шефа был подавленным. – В стране вводится
Сообщение прозвучало, как гром среди ясного неба. Конечно, мы ожидали услышать что-то ошеломляющее, но чтоб такое… Мне показалось, что зрачки Терехина расширились до предела, в них застыл ужас. Наверное, я тоже выглядел не лучшим образом, так как внутри у меня все оборвалось, а в голове была сплошная сумятица.
– Никто не должен выйти на связь с «Рубином» через нашу диспозицию. «Рубин» будет оставаться в изоляции до особого распоряжения Ноль Первого. Как поняли?
– Приказ поняли, выполняем, – ответил я «Витязю».
Некоторое время мы сидели молча. Вдруг я услышал смех Терехина.
– Ты что? – удивленно спросил я у него.
– Ничего, мне просто весело.
Я не узнавал напарника. Чему было радоваться, я не понимал. Его поведение все больше вызывало у меня опасение, что с ним творится что-то неладное. Психи в спецорганах не работали, это я знал наверняка. Оставалось другое… И мне было страшно признаться себе в этой догадке.
– Наконец-то до меня дошло, – воскликнул Терехин. – Оказывается, все удивительно просто. А мы с тобой сидим, голову ломаем, что к чему.
Я ничего не ответил, хотя и сам давно сообразил, почему наша операция окутана тайной.
«Президент страны в изоляции, вводится чрезвычайное положение. Что делать со вторым президентом, пока не решено. Но к нему, по сути дела, применены те же меры», – раскодировал я мысленно сообщение «Витязя».
– Ты понимаешь, что на нормальном языке это означает государственный переворот? – перебил мои размышления Терехин.
– Замолчи, – разозлился я. – Если ты не перестанешь паниковать, то я попрошу «Витязя» заменить тебя на время выполнения задания.
Я понимал, что напарник находится в состоянии эйфории. Я и сам был близок к этому, но держался из последних сил, чтобы не запаниковать. Кто-то должен быть сильным.
– Какие, к черту, мы профессионалы, если не можем совладать с собственными чувствами? Неужели ты до сих пор не понял, что у нас их просто не может быть? – я обернулся к Терехину.
– Да, но ситуация…
– Ситуация самая обычная – критическая.
Леша слабо улыбнулся.
– Интересно, что сейчас творится в столице?
Я посмотрел на часы. Они показывали двадцать минут седьмого.
– Люди просыпаются и собираются на работу, – невозмутимо ответил я на вопрос напарника. – А кто
Терехин неодобрительно кивнул, моя шутка ему явно не понравилась. Он отвернулся и уставился на дорогу.
Я смотрел на него и терзался мыслью, что обязан донести «Витязю» о состоянии напарника. Его поведение могло внести неразбериху и навлечь неприятности на всех ребят группы. Но я не спешил докладывать, мы с Терехиным давно работали вместе, и я знал его, как хорошего специалиста и великолепного человека. Я решил дать ему шанс исправиться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
(понедельник, 19 августа)
Подходил к завершению второй день нашего неясного положения. Командование молчало, никаких новых распоряжений не поступало. Это начинало раздражать даже «Витязя». Мы еще никогда не видали шефа в таком разъяренном состоянии.
– Черт бы побрал все это дерьмо, – ругался он. – Что там за обстановка? Кому мы сейчас подчиняемся? Может, про нас вообще забыли?
Никто не мог дать ответа на эти вопросы, но они возникали у каждого, кто находился сейчас в засаде.
– Мы похожи на разбойников, поджидающих свою ночную жертву, – украдкой, чтобы не услышал «Витязь», переговаривались между собой ребята.
Пожалуй, единственное, что спасало нас от паники в такой дурацкой ситуации, был юмор.
А запаниковать было от чего. Каждый час передавали народу сообщение о чрезвычайном положении и о комендантском часе, введенном в столице во избежание правонарушений. Люди, многое повидавшие на своем веку, впервые столкнулись с подобной неразберихой. Они шепотом (и даже вслух) называли ее государственным переворотом.
Я наблюдал за поведением окружающих меня людей и удивлялся. Даже «Витязь», казалось бы, прошедший через все испытания, дал себе возможность расслабиться. Конечно, я не допускал мысли, что наш боевой командир не выдержит, и в самый ответственный момент его нервы сдадут. Но то, что он позволил себе в присутствии подчиненных вольность высказывать сокровенные мысли, ничего хорошего не обещало.
Что касается меня, то я сжал свои эмоции в кулак и был готов лишь к тому, чтобы выполнить приказ. Иначе не было смысла вообще находиться на этой ночной дороге.
Наконец от группы «Альфа-2», выдвинувшейся вперед и подошедшей вплотную к «Рубину», поступило сообщение: «Рубин» собирается оставить резиденцию и ночью, под покровом темноты отправиться в Москву.
Было уже около полуночи, когда «Витязь» по ЗАСу срочно вызвали в центр. Я был сильно встревожен: своей откровенной речью по рации, обращенной к руководителю группы «Альфа-2», он мог навлечь на себя неприятности.
– Старшим назначаю Первого, – сказал командир. – Надеюсь, что до особых распоряжений вернусь. Если же нет, то приказ получите прямо из центра.