Кровавый Триллиум
Шрифт:
Наконец она проговорила:
— Харамис считает, что я не права. Неужели это так? Скажи мне правду, старина!
Джеган подумал немного, а потом ответил:
— Да. Ты была не права. Эта война, придуманная тобой, — плохая идея. Если ты заглянешь в глубины своей души, ты увидишь, что тобою руководили черные мотивы. Но ты не хотела признаться в этом даже себе самой.
— О чем ты говоришь? Что же это за мотивы, скажи без обиняков!
— Не могу, Пророчица. Ты поверишь мне только тогда, когда сама все поймешь, но я думаю, что всему виной потеря
Она кивнула, соглашаясь.
— Да. Без него я уже не была вождем.
— Чепуха! — резко ответил ниссом.
Кадия изумленно заморгала. Он никогда не осмеливался говорить с ней столь неуважительно.
— Но ведь ты сам сказал, что всему виной — потеря талисмана!
— Ты не так поняла. В твоем талисмане была заключена великая сила — волшебная сила! Но она не была частью тебя! В талисмане не были заключены ни твоя собственная сила, ни твоя жизнь, ни то, что наполняет жизнь смыслом. Дорок Шики пытался объяснить тебе это, я говорю то же самое.
— Вы оба ошибаетесь!
Он покачал головой, отрезая еще кусочек корня и отправляя его в рот. Прошло несколько минут, прежде чем он снова заговорил;
— Немногим из нас Триединый дарит такую вещь, как власть. Сама по себе власть ни хороша, ни дурна, но она может действовать и во зло, и во благо: все зависит от того, как ею распорядиться. Кто-то может отказаться от нее из добрых побуждений и при этом остаться самим собой. Потеря власти огорчительна, а порой и невыносима, но это не позор.
— То, что Анигель отдала свой талисман колдуну, было непростительной трусостью с ее стороны!
— Нет, — сказал старый охотник. — Она сделала это ради любви, а более благородного мотива не существует. Самоотверженность королевы не опозорила и не унизила ее.
— Зато я и опозорена и унижена! И доказательство тому — отказ народа от моего лидерства! — Она подняла злополучный амулет. — Вот оно, доказательство!
— Нет, это не так. Я думаю, ты ничего не потеряла, просто отчаянно боролась с чем-то, что омрачало твою душу. Талисман не был частью твоей души, пока ты сама этого не захотела.
— Не понимаю, что ты хочешь сказать. Мне ясно только одно — я лишилась дела своей жизни, теперь я — жалкое, никчемное существо. Мне кажется, сердце мое разорвется от боли. Что делать, Джеган? Я не знаю, что теперь будет со мной…
— Королева Анигель очень нуждается в твоей помощи, — сказал старый охотник. — Ей угрожает восстание внутри страны и вторжение захватчиков извне, и ее собственный Триллиум тоже стал кровавым, потому что ее любовь к тебе превратилась в ненависть. Ты сможешь позабыть о вашей ссоре и постоять за сестру?
— Но разве Ани примет от меня помощь после того, как я наговорила ей столько ужасных вещей? Сомневаюсь… Но ты прав, Джеган. Я судила сестру слишком строго — может быть, потому, что я ничего не знаю о любви мужчины и женщины. Она искренне верила в то, что, выкупив Ангара и успокоив свою смятенную душу, принесет пользу своей стране в тяжкую минуту испытания. Она просто не понимала, что три талисмана гораздо в ценнее для безопасности всего мира, чем ее собственная с шия и даже ее страна. Это решение было глупо и сентиментально, но я напрасно обрушила на нее свою ярость. Джеган кивнул.
— А война, в которую ты хотела ввязать народ? Разве ты не понимаешь, насколько неверна твоя идея?
Она посмотрела на него и после длительной паузы заговорила неуверенным и в то же время полным негодования голосом:
— Неужели… неужели я хотела этой войны только для того, чтобы вернуть утраченную власть? Ох, Джеган! Неужели я могла быть такой эгоистичной?
— Ты можешь обвинять себя в этом, только если действовала сознательно.
— Нет! — В ее крике слышалось отчаяние. — Клянусь сердцем, у меня не было такой цели… — Она отвела взгляд, на лице ее отразился ужас. — Но ведь мы не всегда осознаем, что таится в глубинах души. И возможно, — о Боже! — возможно, меня захлестнули эмоции. Ты знаешь, какой нетерпеливой я всегда была! Достаточно было искры, и я вспыхивала подобно сухой былинке! Владыки воздуха, сжальтесь надо мной! Я вижу теперь… но что же мне делать?
Джеган сказал:
— Ты можешь все исправить, если забудешь об оскорбленной гордости и будешь любить. Любить народ, отвернувшийся от тебя! Любить своих сестер!
— Но ведь я люблю народ всеми силами души! Ты знаешь это. — Кадия была вне себя от горя. — И, конечно, я очень хочу отправиться сейчас же к Анигель и помочь ей чем могу, вернуть ее любовь. Но я не смогу добраться до нее. Чтобы попасть в Дероргуилу, в такую ужасную погоду потребуется не меньше двадцати дней.
— Нет, это не так, — сказала внезапно появившаяся из ниоткуда Великая Волшебница.
— Ари! Ты говорила, что будешь все слушать… — Кадия разрывалась между старой обидой и новыми чувствами раскаяния. — Тогда ты все знаешь. Скажи: я правильно оценила саму себя?
— Ты сама можешь ответить на этот вопрос, сестричка. Кадия сжала рукой амулет.
— Я была не права по отношению к Анигель, к народу. И к тебе тоже. Я очень сожалею об этом, и, если Триединый позволит, я бы хотела искупить свою вину перед вами.
Когда она разжала руку, вид у нее был успокоившийся.
— Пророчица! — Вскрикнул Джеган. — Посмотри! Кадия опустила глаза и потеряла дар речи. Внутри
поблескивающего золотом амулета крошечный цветок с тремя лепестками был черен как ночь.
Харамис приподняла полы плаща и, подозвав Кадию и Джегана, накрыла их.
— Теперь Два Лепестка Живого Триллиума соединились, — сказала Великая Волшебница. — Пришло время найти третий.
Она приказала талисману перенести их в Дероргуилу, и окружающий мир стал прозрачным, как хрусталь.
ГЛАВА 24
С пепельно-серым лицом Черный Голос вышел из транса. Как только Великая Волшебница во второй раз появилась в Дезарисе, он потерял Кадию из виду, но уже многое увидел и услышал.