Кровавый ветер
Шрифт:
— Приятный прохладный воздух, — послышался голос Микеле Горгона из «Роллс-ройса». — Если вы хотите сходить к сержанту О'Рурку, я не возражаю, давайте чуть отложим нашу беседу.
Я ничего не ответил, просто прыгнул за руль. «Роллс-ройс» не успел сдвинуться с места, как моя машина уже свернула за угол.
Благодарю покорно, но я остерегусь верить заверениям о снятии меня с мушки. Даже если эти заверения соответствуют действительности. Может быть, пара гангстеров с пистолетами-пулеметами поджидают возле дома Главного Горгона машину, едущую перед
Припарковав свою лошадку недалеко от дома Микеле, я поджидал его в холле перед лифтом.
— Удивительный вы человек, Вильямс. Все у вас с огоньком… с такой скоростью. Я тоже люблю скорость, но предпочитаю аэроплан. У меня их несколько — разных моделей.
— Наслышан. Ваша жена тоже от аэропланов без ума.
Микеле покосился на лифтера и ничего не сказал. Выйдя из лифта он, однако, отчитал меня за бестактность:
— Совершенно бездумное высказывание, Вильямс. Жестокое. Я уже не молод. И за всю жизнь мне было даровано счастье любить лишь двух женщин.
Я усугубил свою бестактность:
— Ну да, вы же были женаты дважды.
— Пока еще нет.
Мы прошли по крыше, превращенной в сад, и наконец оказались в библиотеке. Тот же старый слуга внес то же шерри номер один.
Я бесцеремонно обследовал библиотеку, проверил дверь за занавесом, за которой в прошлое посещение скрылась «мадам». Микеле Горгон наблюдал за моими маневрами спокойно, не говоря ни слова. Я проверил, не спрятался ли кто-нибудь за многочисленными портьерами, шторами. Хватит с меня горгоновских ловушек.
— Вы здесь в полной безопасности, — заверил меня Микеле. — Кроме того, сержант О'Рурк знает, что вы у меня. Знает, что я здесь с вами. И мой слуга знает.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил я его.
— Сержант знает, зачем вы пришли ко мне.
— А вы знаете?
— Да. Вы хотите под угрозой физического насилия получить от меня определенные сведения. Вполне в вашем духе.
Примерно так дело и обстояло.
— Отчасти вы правы. Но я не буду угрожать насилием. Я применю насилие. Полковник Мак-Брайд нанял меня, заплатил мне. Он исчез.
— Вы приняли его исчезновение близко к сердцу?
Я один в комнате с убийцей, одним из гнуснейших преступников, с мерзавцем, заслуживающим многократной казни. Шагнув к сидящему Микеле Горгону, я схватил его за горло:
— Где МакБрайд?
Глаза Микеле Горгона смотрели на меня без страха, без эмоций, возможно, с легкой примесью любопытства. Он медленно заговорил:
— Ведете себя по-детски, Вильямс. Уверяю вас, что приняты все меры на случай подобного варианта развития событий. Полагаю, что я смог бы выдержать и физическое воздействие, включая пытки, но, — он чуть заметно улыбнулся, — не будем искушать судьбу. Еще чуть прижмете горло, и в комнату вбежит множество слуг. Невооруженных, но это неважно.
Похоже, он не блефовал. Я снял руки с его горла и отошел на два шага.
— А какая система страховки у вас предусмотрена на случай, если мне вздумается всадить вам пулю
Он поднес к губам бокал с шерри и улыбнулся:
— Мы с вами назовем эту систему страховки этикой. Мои братья назвали бы то же самое трусостью. «Кишка тонка», — сказали бы они. И знаете, Вильямс, я склоняюсь к точке зрения братьев.
Уж не знаю, насколько он был прав. Может быть, на сто процентов. В каждом из нас таится что-то женское. Смогу я пристрелить его или нет?
Возможно, он прочел что-то на моем лице. Возможно, понял, что ближе к смерти, чем в любой момент прошедшей жизни. Возможно, не понравилась ему уверенность движения моего ствола. Во всяком случае, он вдруг протараторил:
— Этот выстрел окажется роковым для полковника МакБрайда.
— Ваша фраза фактически означает признание, — попытался я изобразить полицейского инспектора.
— Сомневаюсь. Мы с вами не дети, Вильямс. Вы знаете, что я знаю, где полковник, О'Рурк тоже знает. В Олбени знают, что я держу в кулаке суды. Полиция знает, кого убивают по моему приказанию. Ну и что? Да ничего. Деньги, влияние, страх — все в моей руке.
Тут он наклонился ко мне и бросил на стол смятый листок бумаги. Я разгладил листок левой рукой и прочитал: «Душа Розмари жаждет мести». Что-то еще было тщательно удалено с листка.
Я увидел лицо, за которым однажды уже наблюдал здесь, в этой же библиотеке. Вернее, морду, искаженную злостью, выпученные глаза, подрагивающие губы, пузырьки слюны.
— Сто тысяч долларов за имя того, кто это написал. Кто пишет это уже в течение недели. Кто…
— Подробнее.
— Подробнее? Кто звонит мне по ночам? И повторяет то же самое голосом мужчины, который притворяется женщиной. Искажает голос. Да, это женский голос. Но это не может быть женщина и не может быть мужчина. И вообще не может быть никто живой. Никто в мире, кроме меня, не знает, кто такая Розмари.
— Ваша первая жена. В Италии.
Он хрипло засмеялся:
— Это МакБрайда домыслы. Хитрозадый детектив рылся в Италии, вынюхивал мои следы чуть ли не с рождения и до самого отбытия в Америку. Но они ничего не знают. Джовони ничего им не сказал. Вильямс, получите сто тысяч за имя того, кто стоит за МакБрайдом и О'Рурком. Имя того, кто сообщил им что-то, но не все. Это единственное в жизни, перед чем я испытываю страх. И я не знаю, кто это, не знаю, зачем ему это…
— Гм… Значит, Розмари.
— Да, Розмари. И сто тысяч долларов. Сумма немалая. Они у меня здесь, готовы. Новенькими бумажками.
— А если я скажу, что не знаю, кто это написал?
Я пока не собирался признаваться, что не знаю.
Но предосторожность оказалась излишней.
— Конечно, не знаете. Если бы вы знали то, что знает этот человек… — Он развел руками. — И МакБрайд не знает. Если б знал, то давно бы… Но МакБрайд знает, кто этот человек. Этот тип хочет сам, сам, своими руками… Да-да, МакБрайд знает, но МакБрайд не скажет… Нет, пока не скажет.