Кровная добыча
Шрифт:
Но Мите этого было мало. Его переполняла радость, которую он, как истинный конспиратор, изо всех сил пытался скрыть. Но не раз ловил вопросительный взгляд Людмилы Илларионовны, ироничный прищур дяди, а братец Саша так даже воскликнул однажды:
– Митя, признайся, ты в кого-то влюбился?
Митя продолжал работать в адвокатской конторе. Впрочем, это только считалось работой – почти полное затишье и отсутствие дел. Однако каждый день он ходил туда, только слегка поменял маршрут. Раньше, выходя из особняка, он поворачивал по Епархиальной улице направо. Теперь же шел в другую сторону – так было короче. К тому же как раз мимо красного штаба обороны. Там всегда было многолюдно, заходили и выходили люди в военной форме, подъезжали машины, а однажды в распахнутые
Так, впустую, он ходил мимо ворот штаба недели две, когда однажды его окликнули:
– Дмитрий Владимирович!
С крыльца, махая ему рукой, сбежал высокий человек, и, когда уже подошел вплотную, Митя его узнал. Инженер Гулевский, один из его клиентов. Год назад он помог этому человеку доказать свою правоту. В то время когда Дмитрий вел дело Гулевского, они подружились, но потом совсем не виделись. Вот и Гулевский, радостно пожимая ему руку, сказал об этом:
– Я очень рад! Ведь мы совсем не встречались после нашего дела.
То «дело» и в самом деле стало их общим… Год назад большевики оставили город на гетмана и немецкие войска. Когда же первые немецкие части входили в город по Екатеринославской улице, в самом ее конце, перед выходом на Павловскую площадь, им пришлось разбить строй. Нет, их не обстреливали, но часть самого старинного в городе Лопанского моста и улицы оказались повреждены и разрушены взрывами. Возможно, намеренными. Сразу же военное немецкое управление стало наводить порядок. Разрушенная дорога была важным объектом, ее приказали быстро восстановить. Работу эту поручили специалисту по дорожному строительству инженеру Михаилу Степановичу Гулевскому. Он, получив необходимые материалы и рабочих, ремонт начал. Разрушенную часть моста предложил полностью освободить от слоев старого покрытия и поменять опору. Вот тут начались у него разногласия с властями, приехала из Берлина комиссия немецких специалистов и обвинила Гулевского чуть ли не в намеренном вредительстве. Не зная, как себя защитить, инженер пришел в известную адвокатскую контору. Но директор только развел руками: «Это же сложные технические вопросы, мы в них не разбираемся, ничем помочь не можем». Когда растерянный Гулевский уже уходил, его нагнал Дмитрий. Он слышал разговор: защемило сердце, показалось, что Гулевский похож на погибшего отца… Предложил:
– Михаил Степанович, что, если я попробую вам помочь? Я юрист, но… как бы это сказать? – немного и строитель. Мой отец был вашим коллегой, специалистом по строительству дорог. Погиб, когда прокладывал путь через Байдарский перевал, – сошла лавина. А потом и я сам, уже студентом, немного работал там же, на Байдарском, строил дорогу… Давайте попробуем вместе разобраться в вашем конфликте.
Дороги и особенно мосты – это объекты стратегического значения. Вся документация хранилась в архивах военного ведомства. Вот здесь помог Викентий Павлович: вместе с Дмитрием пришел к полковнику Болбочану, и тот дал разрешение поработать в архиве. Так Дмитрий Кандауров и инженер Гулевский выяснили особенности проектирования и первоначального возведения моста, соединяющего Екатеринославскую улицу и центральную часть города. Гулевский оказался совершенно прав в своих расчетах. Подтверждение этой правоты Дмитрий оформил официально и предоставил, как адвокат инженера, в германский штаб. В конце концов, перед Гулевским извинились, выплатили ему положенное вознаграждение и даже премию. Но к строительным работам он не вернулся – там уже руководил немецкий специалист.
Да, не так давно все это и было – в апреле восемнадцатого. А теперь, когда они встретились вновь, шел март девятнадцатого года. Митя обрадовался, но в этом искреннем чувстве была и тайная надежда: инженер явно связан со Штабом обороны красных… Сам Гулевский тут же это подтвердил: махнул рукой в сторону дома, сказал:
– Я, знаете,
– А я живу на этой улице, – поторопился объяснить Митя и спросил с самым равнодушным видом: – Что-то строите? Или ремонтируете?
– Нет, у меня работа поинтереснее. – Гулевский улыбнулся радушно, пригласил: – А пойдемте ко мне, я вам расскажу.
Митя засомневался:
– Но разве меня пропустят?
– Со мной обязательно. Пойдемте.
Они миновали часового, которому инженер уверенно кивнул, поднялись на второй этаж. Гулевский отпер ключом небольшой, но с широкими окнами светлый кабинет. На столе лежали чертежи, и он сразу сказал Дмитрию:
– Это мой объект. Оборонные укрепления в районе станции Основа. Там очень серьезный железнодорожный и транспортный узел. Сами понимаете – война… Если противник будет рваться к городу, то именно отсюда с большей вероятностью. А Советы Харьков сдавать не хотят, я же говорю – серьезные люди. Очень интересная работа! Хотелось бы вам показать, но это закрытый объект, без специального пропуска не попадешь.
– У меня есть вот такой документ, – протянул нерешительно Митя, доставая мандат, который как раз на днях дал ему Викентий Павлович.
– О, – воскликнул Гулевский, взяв бумагу в руки, – это же подпись самого товарища Артема! Ну, с таким пропуском проблем у нас не будет. Приглашаю вас, Дмитрий Владимирович, завтра поехать со мной на объект, много интересного увидите, уверяю. Если, конечно, вы не против?
Митя был не против. И что увидит много интересного для передачи подполью, тоже не сомневался. Так оно и оказалось. Дома, вечером, он описал все виденное, нарисовал планы и схемы. Он сумел даже, задавая невинные вопросы Гулевскому, узнать, что подобные укрепления готовятся и со стороны станции Лосево, и в районе Паровозостроительного завода. Митя написал записку и отправил мальчишку бросить ее в почтовый ящик Уржумова. «Я тебя покидаю, не ищи со мной встречи. Анна». Это означало, что завтра Митя должен встретиться с Виктором в том самом кафе, где они впервые говорили о подпольной организации. Уржумов бегло просмотрел записи, одобрительно кивнул:
– Отличная работа, ценная добыча! Передам эти бумаги кому следует, их переправят прямо в штаб генерала Деникина. А ты поосторожней, с инженером этим больше не встречайся, а то вдруг задумается… У большевиков в ЧК не дураки сидят.
Уржумов не стал заканчивать фразу, но про себя подумал: «Там умеют выбивать признания. Не хватало еще, чтоб обо мне проговорился». Но вообще-то он был очень доволен, сразу понял, насколько ценны сведения, принесенные Кандауровым. Они были нужны лично ему! Не потому, что так уж хотелось помочь белому движению, – нужна была видимость активной подпольной деятельности. А то ведь заподозрят, чем на самом деле занимается его «боевая дружина», и окажется он между двух огней – руководством подполья и красной ЧК…
Летом минувшего, восемнадцатого, года Виктор Уржумов подумывал уехать из Харькова подальше, на юг, на территории белой армии. Не для того, чтоб воевать: ему представлялось, что оттуда легче попасть за границу. Он не видел никакой перспективы для себя в этой стране, где чуть ли не через месяц меняется власть, где можно легко попасть под шальной выстрел, где становится опасно быть богатым… А Виктор очень хотел быть богатым и имел для этого реальную возможность. Надо, надо было убираться поскорее, в стабильную европейскую страну или даже за океан.
В центральнорадовской Украине, в Харькове, который контролировался немецкими войсками, царских офицеров было много. Они открыто носили форму, кое-кто был при оружии. Существовала даже организация – Союз георгиевских кавалеров. Уржумов как-то случайно услышал о том, что там, в этом союзе, происходит тайная вербовка добровольцев в белую армию, переправка их на Дон. Он пошел туда, в комнате, служившей приемной, сказал офицеру-адъютанту, что хотел бы быть полезен борьбе с большевиками. Внимательно оглядев посетителя, адъютант вежливо предложил пройти в соседнюю комнату: «Там с вами поговорят».