Кровная месть
Шрифт:
— Видите ли, Вадик,— сказала Нина,— я в прошлом спортсменка, занималась стрельбой...
— С глушителем? — усмехнулся Вадим.
— По-разному бывало, — улыбнулась в ответ Нина. — Во всяком случае, я вам очень благодарна.
Он ушел, получив свои деньги, а она немедленно занялась пистолетом, протерев его тщательно, потом снова смазав скользящие детали, зарядив обойму и вставив ее. В собранном виде пистолет не помещался в ее сумочку, но для такого случая она приготовила другую, более вместительную сумку.
Теперь она была во всеоружии и могла подумать о некоторых шагах. Конечно, глупо было с ее стороны говорить о Бэби чужому и к тому же враждебно настроенному человеку. По всем законам конспирации, она должна была его ликвидировать, но, думая об этом, она не находила в себе решительности для совершения этого дела. Это было похоже на дуэль, в которой она присваивает себе право первого выстрела.
Во всяком случае, она села в свою «девятку» и поехала в город понаблюдать за рестораном Бука. Напротив входа в подвальный ресторан было небольшое кафе под открытым небом, и она присела за столик, взяв себе бутылочку «Пепси» и какое-то пирожное. Она просидела там минут сорок и за это время успела лишь заметить того самого парня, который накануне шел за ней. Парень вышел из ресторана вместе с длинноногой девицей в мини-юбке, и, судя по их беседе, это не было деловой встречей. Возможно, у парня был выходной, и он развлекался с подружкой. Бука Нина так и не заметила, хотя и надеялась. Она поднялась, оставив пирожное нетронутым, и вернулась к своей машине. Она понимала, что настоящая работа могла потребовать много времени, но все же испытала легкое разочарование.
Вечером ее навестил Аркадий Глебович и принес еще один пистолет, на сей раз небольшой браунинг, который вполне помещался в сумочке. Оплачивая его услугу, Нина объяснила:
— Вы сами понимаете, одинокой женщине следует быть предельно осторожной в наше время.
— Надеюсь, вы сумеете им воспользоваться в случае необходимости, — сказал Сенькин.
Нина угостила его рюмкой коньяка из тех запасов, которые заготавливал сам Аркадий Глебович, и он не отказался.
— Я наблюдаю за вами, — заметил он доверительно, после того как закусил коньяк долькой лимона. — Вы не слишком обременяете себя делами, не так ли?
— У меня не так много дел, — сказала Нина.
— У вас нет друзей в Москве?
Нина на мгновение задумалась. Она прожила в Москве около года, но друзей у нее действительно было немного. Вдруг ее кольнула мысль об Ане Назаровой. Как она могла о ней забыть?
— Я по природе отшельница, — сказала Нина. — Мне бы не хотелось, чтоб кто-нибудь нарушал мое одиночество. Но, возможно, скоро здесь появится моя близкая подруга.
— Подруга, вот как, — понял все по-своему Сенькин.
Он ушел, а Нина повторила звонок человеку из Верховного Совета. Опять долго никто не отвечал, но на этот раз в конце концов трубка была поднята.
— Алло, — сказала Нина. — Добрый вечер. Могу я поговорить с Леонардом Терентьевичем?
— Простите, — проговорили на том конце, — а вы кто?
— О, — запнулась Нина, — мы не знакомы с Леонардом Терентьевичем. Я звоню ему по рекомендации общего знакомого.
— Дело в том, что... Ну, в общем, Леонард Терентьевич умер. Простите, но я не могу продолжать разговор. Извините...
43
Аркадий Иванович Минин, которого мы подозревали в связях с «народниками», на третий день после инцидента слег в больницу с диагнозом дистония головного мозга. Дроздов лично проверял врачей, ставивших диагноз, они клялись, что у Минина на самом деле повышенное давление, плохие сосуды и угроза инсульта более чем вероятна. Сережа Семенихин уверял, что такой приступ можно вызвать специальными лекарствами, но я никак не мог представить, чтобы кто-то добровольно пошел на угрозу инсульта ради того, чтобы избавиться от и без того сомнительного подозрения.
Дело с похищением компьютера подняло много шума. Сам генеральный собрал по этому поводу совещание, чтобы решить, то ли это происки внутреннего врага, то ли ухищрения врага внешнего, то есть Суда Народной Совести. Успокоились на том, что это скорее всего враг внешний, и потому надо максимально активизировать усилия по его выявлению. Главной же, стратегической, можно сказать, задачей было скрыть факт хищения от высокого начальства. На этом совещании я выступил с гневной и взволнованной речью, весь пафос которой был обращен против пресловутой халатности, хотя я намеревался поднять проблемы более актуальные, в частности, отношения с заместителем прокурора Пархоменко.
Вернувшись в раздраженном состоянии в кабинет, я немедленно вызвал своих помощников на оперативное совещание и излил на них свое неудовольствие по поводу долгих и безуспепшых поисков.
— Представить только, — восклицал я, — они уже почти год безнаказанно творят свои преступления, а что за это время сделали мы? Только бездарно и уныло шли у них на поводу.
К этому времени по линии СНС поступали сигналы из различных областей страны, в которых были и убийства преступных элементов, и дерзкие грабежи, и множество листовок, писем с угрозами, предупреждений. Все мои попытки взять все эти случаи в наше общее дело успеха не имели, потому что линией федеральной прокуратуры было замалчивание и игнорирование. Идею эту выдвинул конечно же Пархоменко, и она была принята большинством, потому что не требовала сил и средств для своей реализации.
Мы же продолжали расследование дел о смерти Даниленко, убийстве Люсина и похищении компьютера. Что касается похорон одинокого пенсионера, Дроздов выяснил, что таинственный адвокат Тополев, распоряжавшийся похоронами, был выписан специально для этого дела из Риги и уехал домой сразу по окончании всех хлопот. Мы поручили Семенихину с Ларисой поискать информацию об этом адвокате, и те таки нашли кое-что. Адвокат Тополев принадлежал к числу «мучеников совести», был выслан из страны и долгое время жил в Швеции, наравне с правозащитной деятельностью занимаясь делами коммерческого толка. После больших перемен он вернулся в страну уже в качестве западного бизнесмена и успел сколотить капиталец в мутной водице нашей перестройки. Теперь, оставаясь шведом по гражданству, он имел свою фирму в Риге и широко торговал сырьем из России. То, что он оказался в Москве для организации похорон Даниленко, могло означать лишь одно: диссидент это был липовый, исполнял в Швеции кагэбистские функции и здесь его использовали как удобную фигуру для срочного дела.
— Хорошо бы организовать утечку информации в прессу, — мечтательно вздыхал Дроздов. — Пусть этого субчика там, в Латвии, поджарят.
— Наивный ты, Дроздов, — сказал я. — В Латвии у этого субчика все в порядке, потому что он отстегивает кому надо и сколько надо. Но следует иметь в виду, что у этих ребят хорошо подготовленные позиции для отхода.
Линию убийства Люсина разрабатывал Грязнов, нашел там какой-то след Бэби, но и все. Конечно, интересно было узнать, откуда Бэби получал наводку для своей кровной мести, но подобного рода расследование могло строиться на предположении, что в наши ряды затесался враг, а предположить такое наше руководство не могло принципиально.
Что же касалось похищения компьютера, то там все заглохло еще раньше, после того как Минин улегся в больницу со своей дистонией. Собственно говоря, служебное расследование было проведено, но выявило лишь халатность милицейской охраны Генеральной прокуратуры
В один из дней, когда мы мучительно искали пути продолжения следствия по делу Бэби, в кабинете зазвонил телефон, и я, подняв трубку, услышал голос Кости Меркулова.
— Как вы там? — спросил он устало.
— Вашими молитвами, гражданин начальник, — сказал я. — Могу ли я поверить? Неужто это сам член президентской комиссии нас осчастливил?