Кровная месть
Шрифт:
— Ёррин работает в забое… — проговорил рыжий. — Доржен работать. Но я не срышу его кирки!
— У него смены по двадцать часов, — хмыкнул еще один тангар, который выполнял роль провожатого в штольне. — Наверное, сейчас перерыв и наш регендарный вождь спит, подрожив камень под свою дурную горову! Пойдем, разбудим придурка, разгарнак!
«Разгарнак» Аркан знал очень хорошо — так ругался учитель по фехтованию из детства, и это было очень, очень неприлично. Да и сама манера, в которой гномы обсуждали «легендарного вождя» кое о чем говорила. Рем мотал всё это на ус — всё-таки ученая жилка в нем была никак не слабее квартирмейстерской,
В какой-то момент ему пришлось согнуться в три погибели — своды штольни явно стали ниже. Гномы же пёрли вперед весьма энергично — похоже, что этот участок был выдолблен уже стараниями их сородичей.
— О! — бородачи остановились так резко, что баннерет ткнулся в их спины. — Спит, верикий вождь. С киркой в обнимочку! Ща-а-ас мы его разбудим!
Рядом со спящей в каменной нише фигурой, закутанной с головой в одеяло, стоял медный котелок с остатками какой-то еды внутри и торчащей ложкой. Один из гномов вытряхнул объедки прямо на каменный пол, водрузил посудину туда, где должна была располагаться голова «великого Ёррина» и заколотил по ней ложкой так громко, что металлический звон услышали, кажется, даже наверху.
— Дин-дон, разгарнак! Дин-дон!
V
— Р-Р-РАЗГАНРА-А-А-АК!!! — Ёррин издал истошный вопль, вскочил как ошпаренный, и медный котелок, жалобно звякнув, отлетел в сторону.
«Великий вождь» тут же, походя сунул кулачищем в рожу сначала одному гному, потом — второму, осоловело оглянулся, подхватил кирку и удерживая ее на манер боевого молота или чекана и свирепо вращая глазами в сторону Аркана, принял боевую стойку.
— Барук Казад! — выкрикнул он. — Казад ай-мену, дылда! Ща-а-ас я тебя вздую как Бог черепаху!
И никакого акцента у него не было. Рем на всякий случай отступил в сторонку и даже не стал браться за меч: если бы его кто-то разбудил подобным образом, он тоже мечтал бы растерзать весь мир.
— Ёррин, это тот черовек… Тьху! — рыжий гном выплюнул кровь изо рта и с трудом поднялся с пола штольни, куда его опрокинул богатырским ударом «легендарный вождь». — Тот черовек, о котором говорир твой хромой приятерь. Парень, видно, борьшая шишка — пару дней назад захватир Цитадерь на хорме, и поровина города Крачки сбежара прямо нахер, ришь торько увидев его знамена!
— Тиберий Аркан к вашим услугам! — настолько галантно, насколько позволяли стесненные условия подземелья, поклонился Рем.
— Ёррин Сверкер — к вашим, — буркнул «вождь», отставил кирку в сторону и поскреб свою пшеничного цвета бороду.
Вообще-то он выглядел примечательно: ростом едва ли по грудь долговязому Аркану, зато в плечах — чуть ли не в два раза шире, с красивыми, крупными чертами лица и блестящими зелеными глазами, в которых нет-нет да и мелькала безуминка. Его такая же лысая, как у остальных изгоев, башка была покрыта татуировкой из строгих геометрических рун, так же как и голый, плотный и широкий торс, перевитый тугими жгутами мышц, и массивные руки с толстыми пальцами и широкими ладонями. Подобных татуировок у других тангаров Аркан не видал, и потому подумал, что наверняка иссиня-черные руны по всему телу самым непосредственным образом могли быть связаны с неким особым статусом этого необычного персонажа.
Из одежды на Ёррине Сверкере оказались надеты только полосатые черно-белые штаны и башмаки из крепкой кожи. Поддернув портки, которые норовили сползти до самого неприличия, сей эпичный гном с тоской глянул на забой:
— Я вернусь к тебе, моя радость, — сказал он. — Я знаю, что ты таишь в себе…
Бровь Аркана дернулась, но он ничего не сказал: каждый имеет право сходить с ума по своему. Главное, чтоб съехавшая крыша со временем не придавила собой окружающих.
— Мне нужны работники, — сказал баннерет. — Долговременный контракт, в идеале — вассальный договор. Нужно будет перестроить замок — его укрепления ни черта не стоят, если даже такой дилетант как я с парой сотен ополченцев и вчерашних бродяг взял крепость первым же штурмом. Поэтому требуются инженеры, архитекторы, каменщики, землекопы — все! А еще — оружейники и бронники. Мне придется вести долгую войну, а для этого — нужна база… И достаточно припасов. И не только оружие! Прочные фургоны, осадные орудия, подковы для лошадей, сборно-разборные рогатки для заграждений и черт знает что еще — у меня есть список, покажу, если договоримся.
— Вы что — не из благородных? — Ёррин почесал свое пузо, которое и пузом-то назвать было сложно из-за рельефных кубиков мышц, и огляделся в поисках одежды. — Рассуждаете как… Как…
— Как квартирмейстер? — усмехнулся Аркан. — Это я и есть. Титул баннерета и право на герцогский скипетр не сделали меня кем-то другим, а? Ворвань, сапоги и квашеная капуста мне куда как ближе, чем придворные политесы и тонкие интриги.
— О как! — продолжил чесаться светлобородый гном. — Вот же черт… Мне надо вымыться. Пошли наружу.
И они пошли наружу. И всю дорогу по штольне каждая из женщин, встреченных на пути, считала своим долгом проклясть или обозвать самыми последними словами гномского и имперского языков «великого вождя» Сверкера. Ёррин только отмахивался и скалил зубы в ответ на самые страшные оскорбления, и ругнулся всего один раз, когда какая-то старушенция в цветастом платке сунула ему в ноги свою цельнометаллическую клюку и он едва не грохнулся на каменный пол.
— Ёррин, сраный придурок, я хочу чтоб ты сдох! — заявила бабуля. — Мечтаю о том дне, когда могирьные черви сожрут твои граза!
— Я тоже вас люблю, тетушка Гудрун! — откликнулся Ёррин.
У самого выхода из штольни он пропустил гномов-провожатых вперед, на секунду задержался рядом с Арканом и прошипел:
— Помоги мне сохранить лицо перед моей семьей и я буду тебе обязан до самой смерти, Буревестник!
— Что? — удивился Рем, но Сверкер уже полез по лестнице наверх, активно шевеля своими необъятными мускулистыми ляжками, с которых так и норовили свалиться эти невозможные полосатые штаны.
— Кхм-кхм! Я буду говорить по-человечески, тангары! — Ёррин, умытый и приодетый в свежие шаровары и атласную красную рубаху, выглядел куда лучше, чем полчаса назад.
Он вскочил на деревянную бочку, чтобы собравшиеся гномы могли его видеть, и поднял вверх руку, призывая к вниманию. Прочистив горло и решив, что настал подходящий момент, «вождь» продолжил:
— Несмотря на неприятности, которые возникли у нас на родине…
— На бывшей родине, упырь! — крикнул кто-то из толпы.
— Не у нас, а тебя, придурок! — вторили ему раздраженные голоса.