Кровник - Джихад по-русски

Пучков Лев Николаевич

— Да какие могут быть вопросы, нах?! — пресек атаман поползновение к вольнодумству. — Разделим мужиков на три части и кажин день будем наряд отправлять через брод. С охраной, понятно, — как бы чего не вышло. Чем больше перетягаем с ихнего берега лесу, тем нам же и лучше. Дело ж известное — скоро нашим воевать надоест, и тогда они учнут чечену восстанавливать хозяйство, которое войной порушили. Тогда уже не сунешься — чечен опять в каждый кустик вцепится… Ну чо — любо?

Ответ единодушным и сиюсекундным не был. Какой-то незапланированный ропот получился. Уловив неуверенность в настроениях авторитетных хозяев, атаман озабоченно вскинул мохнатую бровь.

— Не по-онял, нах! А може, кто сумлевается? Так скажите прямо, нах — чего мешкуете?

Казаки

замялись. Нет, насчет того, что на соседнем берегу рано или поздно вновь будут хозяйничать чечены, не сомневался никто. Литовские вели свою летопись от ермоловских поселенцев, традиции и устои чли и не реагировали на демаркационные вывихи советской системы, плавно трансформировавшейся в дикую демократию. Это в других местах Порубежья чечены сплошь и рядом селились на казачьих землях, дарованных им в свое время с неким умыслом дальнозоркими лиходеями из правящей верхушки. А здесь граница, как и двести лет назад, проходила по Тереку. Карту здешней местности никто из казаков, кроме атамана и Чуба, в глаза не видел, политические лекции в Литовской отродясь никто не читывал, но каждый и без карты и лекций прекрасно знал, что вскоре все возвратится на круги своя: вот Терек, вот граница, рубеж. Даром, что ли, их порубежниками кличут? Казачьи поселения в данной местности в свое время для того и были основаны неглупыми людьми, чтобы блюсти безопасность этого зыбкого рубежа, боронить Россию-матушку от воинственных горцев, коим сызмальства кинжал в люльку кладут…

Да, тут все понятно было. Сомневались казаки совсем по другому поводу. Этакие мелкие меркантильные сомненьица сугубо хозяйственного плана, недовольство крепкого, но ленивого хозяйчика, которому кто-то вдруг в одночасье запретил ходить по большой нужде на родной баз, а заставил отгрохать сортир, как положено по наставлению, в пятидесяти метрах от пищеблока. На выносе, стало быть.

— Так ведь замудохаемся тягать, Егорыч! — выразил всеобщие умонастроения приближенный Чуб. — До сих пор под носом брали, не было беды, а тут вдруг — на! До брода три версты… Ась?

— А тракт — гля! — грязюка невпролазь, — подхватил другой приближенный — атаманов сосед Бочило. — Как по ем дрова возить? Да и вооще — муторно. Мотри: пи-лять, катать, сплавлять, пымать, тягать…

— Через два-три месяца наши пристанут воевать, — невозмутимо продолжал гнуть свое атаман. — Газовую ветку, нах, в нашем районе восстановят, дай бог, через пару пятилеток, нах. Угля нам, нах — фуй в сумку, сами знаете. Так что, нах, опять будем дрова добывать на своем берегу. А из чего ваши внуки будут себе лавки да столы резать, нах?! На какие шиши они жить вообще будут, когда лесу не станет, нах?

Казаки недовольно заворчали, однако перечить более никто не посмел — верно говорил батько. Каждый понимал, что истреблять лес вокруг станицы — варварство чистейшей воды. Если бы не обстоятельства суровые, разве же стали бы так изгаляться над природой?

— Короче, нах! Ежли щас момент упустим, потом пожалеем, — подытожил атаман. — И «любо» не спрашиваю — так ясно. А теперь слушай наряд на неделю вперед — я уже составил…

…А погодка между тем была вполне обычной для этого времени в предгорных районах Кавказа. Как раз для начинающих суицидеров без стажа: если и сомневаешься, вскрыться или как, такая погодка моментально подскажет правильный выбор. Мглистые свинцовые тучи сплошной пеленой залегли до самого Сунженского хребта, едва различимого в косматой туманной дымке. Полное отсутствие ветра — этакое предштормовое состояние, надежно обещавшее нашествие притаившегося где-то за хребтом мерзейшего циклона. Стылая влажность, насквозь пропитавшая верхний слой земли и превратившая его в непролазную грязь, зябкими ручонками тянулась к разгоряченным молодым телам, похотливо ощупывала их через намокшие рубахи в краткие минуты передышки.

Неподвижная слякотная хмарь сгладила ощущение времени — за работой и не заметили, как миновал полдень.

— Чего это они? — удивился Антон, заметив, как трудившиеся неподалеку Чубы вдруг оперативно свернулись и принялись зашпиливать воз. — Воз вроде не полный, клади сколько влезет…

— А, наверно, обед, — Сашко достал из кармана брошенной на капот фуфайки подаренные Антоном на прошлое 23 февраля часы. — Ну точно — обед. А Чубы завсегда до обеда заканчивают. Это ж мы к семи подъехали — а они уже с пяти пиляют.

Чубы зашпилили воз, помахали на прощание и тронули свою гнедую к станице.

— Нормально… — обескураженно пробормотал Антон, глядя вслед удаляющимся станичникам. — А нам еще часа на полтора работы!

— Так мы ж и начали попожжа, — напомнил Сашко, а бесхитростный Серьга не преминул вставить:

— А ты, бать, сказал — давай еще два бревна. А Сашко сказал — хватит…

— Да, вы молодцы, все рассчитали как надо, — вынужден был согласиться Антон. — Только вы вот что, молодцы: пореже присаживайтесь, почаще машите колунами. Нам тоже не мешало бы поторопиться…

— А може, сначала поснедаем? Мамка там балабас уложила, молока бидон дала… а я картохи прихватил, — Сашко кивнул в сторону «Нивы» и просительно уставился на «батьку». — Костерок разведем, картохи напечем… а?

Серьга, услышав насчет картофельно-костерковой перспективы, восхищенно разинул рот и тут же отложил колун в сторону.

— А внешне вы выглядите вполне взросло, — недовольно заметил Антон. — Если бы не знал, сколько вам лет, при встрече подумал бы — вот настоящие казаки. Воины! А вы — картошечки печеной с молочком… Приедем домой, разводите на заднем дворе костер да пеките сколько влезет. Что мешает?

— Да чо это за костер — на базу? — огорченно воскликнул Сашко. — Это ж не то! А тут вот — никого нет, природа, то да се… Ну те чо — жалко, да?

— А дома мамка костер палить не даст, — обреченно шмыгнул носом Серьга. — Скажет — неча дурью маяться…

Антон с сомнением посмотрел на чеченский берег, вздымавшийся неподалеку черной вислобрюхой змеей. Чубы укатили — минус четыре ствола. Больше в округе никого нет. Нехорошо! Разумеется, сейчас на вражьей стороне разбросаны десятки застав и блокпостов, весь прилегающий район декларативно под контролем федералов. Однако, как и в первую кампанию, «духи», [3] ориентирующиеся в родных пенатах с закрытыми глазами, невозбранно шастают меж расположении федеральных войск куда душа пожелает. Потому-то здесь, вроде бы в тылу, решение пресловутой «Проблемы-2000» всегда сопряжено с определенным риском. Это ведь воровать лес с вражьего берега казаки ездят полным нарядом: с боевым охранением до двух отделений, разведкой, связью и тщательным соблюдением мер предосторожности. А каждая семья по отдельности, заготавливая дрова для своих нужд, действует сугубо на свой страх и риск. Вот они, лесины, лежат на своем берегу, станица неподалеку. Чего еще надо? Езжай, расчленяй, тащи домой. Напорешься на чеченов — твои проблемы. Нечего индивидуально шариться, договаривайся с другими станичниками, да и трудись себе в куче. Так безопаснее.

3

Боевики — не обязательно чеченские, в последнее время всяких хватает (жарг.)

Да, надо было согласовать. Однако Антон на такого рода заготовки выезжал впервые и отчего-то вдруг предположил, что на берегу будет трудиться чуть ли не целый взвод. Станица-то большая, дрова всем нужны! А тут — только Чубы, да и то — до обеда. Нет, определенно — нехорошо получилось…

— Если чо, батька, мы с тобой в два ствола тута роту покладем, — верно истолковал сомнения старшего Сашко. И внушительно добавил, кивнув в сторону «Нивы»:

— Патронов — завались. На двоих — десять обойм. А? Да мы тут пол-Чечни перещелкаем, пока они с того берега перелазить будут!