Кровное дело шевалье
Шрифт:
Как-то раз мать и дочь вели печальный разговор. Лоиза, как всегда, пыталась выглядеть бодрой и веселой, Жанна же старалась доказать дочери, что окончательно поправилась, и поэтому завтра они наконец могут уехать из Парижа. Внезапно с улицы до них донесся жуткий шум и дикие вопли. Жанна выглянула из окна и поняла, что толпа на улице ожидает торжественного въезда короля в столицу. Женщине не захотелось любоваться на кортеж, и она закрыла ставни. Ни Жанну, ни Лоизу не волновало, что происходит снаружи. Кроме
— Матушка, — прошептала Лоиза, — мне кажется, кому-то нужна наша помощь…
Жанна покачала головой.
— Вряд ли, дочка. Видно, какой-нибудь прохожий случайно задел рукой дверной молоток.
Читатели, наверное, помнят, что в дверь, сам того не заметив, постучал Пардальян-старший.
Перепуганная Лоиза задрожала, и мать решила ее успокоить.
— Не волнуйся, дитя мое! — сказала она. — Я чуть приоткрою ставни, и мы выясним, что там происходит.
Она поднялась, приблизилась к окну — и неожиданно застыла. Ей почудилось, что она слышит имя Пардальяна! Кто-то выкрикнул его, вплетя в хор проклятий, яростных возгласов и угроз.
Напротив их крыльца полукругом замерли конные гвардейцы. Какой-то мужчина, которого затворницы не могли разглядеть, приник к их двери, стоя под самым козырьком.
Неужели это Пардальян?! Тот самый негодяй, на совести которого похищение Лоизы? Быть может, Бог карает его сейчас за давнее злодеяние?
Но, выглянув в окно, женщины заметили других их давних знакомцев.
— Анри де Монморанси! — трепеща от страха, промолвила Жанна:
— Шевалье де Пардальян! — дрожа, прошептала Лоиза.
— Здесь тот, кто всю жизнь преследует нас! — простонала мать. — Как знать, Лоиза, возможно, этот продажный Пардальян выследил нас и указал наше убежище своему хозяину. Что с тобой, Лоиза? Ты плачешь?
— Матушка! Матушка! — зарыдала красавица. — Помогите ему! Если он погибнет — погибну и я!
— Помочь! Кому? Одумайся, Лоиза! Помогать нашим врагам?
— Матушка, он не враг нам, я это чувствую! Никогда не поверю, что он способен совершить бесчестный поступок!
Жанне де Пьенн нетрудно было догадаться, какие чувства бушуют сейчас в душе Лоизы. Еще раз посмотрев в окно, женщина узнала человека, к которому пробился шевалье. Лицо этого пожилого мужчины навеки запечатлелось в ее памяти. Жанна часто с благодарностью думала о честном воине, ведь он принес ей когда-то ее пропавшего ребенка.
— Идем! — твердо промолвила она и сжала руку дочери.
Они спустились по лестнице, распахнули дверь, и Жанна, гордая и удивительным образом изменившаяся,
Дамы ввели раненых в дом. Дверь за ними захлопнулась, и женщины тут же принялись обрабатывать многочисленные раны.
Пардальяны молча покорились.
«Черт меня возьми! — умилялся Пардальян-старший. — Пусть меня хоть десять раз на дню протыкают насквозь, если потом со мной будут возиться столь прелестные лекари!»
«Я попал прямиком в рай!» — восторгался Жан.
По вполне объяснимым причинам шевалье де Пардальяну накладывала повязки Жанна, а ранами его отца занялась Лоиза. Когда все необходимые меры были приняты, ветеран встал с кресла и с поклоном произнес:
— Мадам, позвольте представить вам моего сына, шевалье де Пардальяна. Я, Оноре Ги Анри де Пардальян, принадлежу к младшей ветви древнего дворянского рода из Лангедока; род сей всегда славился беспримерной отвагой и беспредельной нищетой. Да, мы очень бедны, но гордости нам не занимать, и — черт меня дери! — наши сердца не очерствели! Мы с сыном обязаны вам жизнью, и отныне вы можете целиком и полностью располагать нами…
— Сударь, — не скрывая волнения, воскликнула Жанна, — я сделала лишь то, к чему побуждало меня чувство благодарности! Неужели вы совсем не помните меня? Тогда взгляните на этот алмаз — вы отдали мне его в ту роковую ночь…
— Я ничего не понимаю, мадам… Разумеется, я не забыл вас. Но о какой признательности вы говорите, если должны презирать меня?
— Мне нелегко объяснить это, сударь. Вы для меня прежде всего благодетель, вернувший мне мое дитя. Я не знала, как вас зовут, но теперь мне ясно, что вы же и украли малышку. Как же это могло случиться?
— Хоть я и боюсь опять вызвать вашу ненависть, — решительно произнес ветеран, — я честно отвечу на ваш вопрос. Да, один и тот же человек, выполняя приказание Анри де Монморанси, похитил младенца, а потом, уже по собственной воле, принес его обратно. Один и тот же, а не двое разных, мадам. Увы! Я, и правда, совершил страшное злодеяние, и мысль об этом вот уже семнадцать лет угнетает меня. Клянусь, это единственная подлость, омрачившая мою трудную, бесприютную жизнь… Вернув вам малютку, я успокоил свою совесть…
— Лоиза, — вскричала Жанна де Пьенн, — посмотри на этого храброго и благородного воина: ради нашего с тобой счастья он осмелился ослушаться жестокого и всесильного сеньора!
Юная красавица приблизилась к ветерану, почтительно сжала его руку и подставила лоб для поцелуя.
— Девочка моя! — промолвил старый солдат. — Вряд ли вы отнесетесь всерьез к словам вечного бродяги, но все же помните: если вам понадобится моя жизнь, я буду счастлив пожертвовать ею ради вас!