Кровное дело шевалье
Шрифт:
Теперь необходимо было во что бы то ни стало выбраться из этого скопища народа и где-нибудь спрятаться. Но вместо того чтобы успокоиться, людское море вокруг Пардальяна внезапно заволновалось, зеваки бестолково заметались, замахали руками… Ветерана чуть не сбили с ног, но он все же не упал, ухватившись за дверной молоток дома, возле которого валялся его табурет.
Что же произошло?
Группа гвардейцев из эскорта резко развернулась и понеслась назад. Двадцать всадников, пустив коней крупной рысью, врезались
Вцепившись в молоток, Пардальян видел, что народ спасается бегством, но никак не мог понять, почему. Почувствовав, что его больше не прижимают к двери, он обернулся и обнаружил, что рядом с ним никого нет. Он выпустил из рук молоток, который с громким стуком ударился о дверь, шагнул вперед — и застыл; путь ему преграждали выстроившиеся полукругом всадники, а за спиной высился сплошной ряд домов. Отступать было некуда… Прямо напротив ветерана оказался Анри де Монморанси, герцог де Данвиль, маршал королевской армии. Возле него, сверля Пардальяна злобным взглядом, топтался Ортес, виконт д'Аспремон. На правом фланге находились Моревер и Сен-Мегрен, на левом — Келюс и Можирон.
Пардальян вскинул голову и оглушительно рявкнул:
— Приветствую вас, господа убийцы!
«Чем гнить в какой-нибудь темнице или болтаться на виселице на Монфоконе или на Гревской площади, лучше уж погибнуть здесь, у всех на виду. Сейчас мы покажем этим щеголям, что значит умереть достойно», — решил Пардальян.
Тут заговорил Можирон:
— А этот господин, видно, и в огне не горит, и в воде не тонет! Такую свиную шкуру даже прожарить на огне невозможно, мы ведь его закоптили в том кабаке в воровском квартале! Помните, господа?
Видимо, знатные вельможи, прежде чем разделаться с жертвой, решили немного посмеяться. Услышав слова Можирона, кое-кто с удовольствием расхохотался.
Пардальян спокойно ответил:
— Мою свиную шкуру прожарить действительно трудно, а вот твое лилейное личико ошпарить очень легко. Помнишь, как я на тебя кипящим маслицем плеснул?.. Ты тогда запрыгал, как карась на сковородке, даже кое-какие чешуйки отлетели…
Взбешенный Можирон направил коня на Пардальяна, но Данвиль остановил придворного. Младший Монморанси тоже хотел поговорить со старым знакомым.
— Эй, господа! — крикнул маршал. — Перед нами же осел в шкуре льва! Клянусь честью: чтобы прилично одеться, этот жулик взломал шкафы в моем доме.
— Нет, монсеньор! — гордо заявил Пардальян. — Тут ваша светлость ошибается. Если уж кто из нас и осел, так это ты, а я все-таки лев. У меня и доказательства есть, не открестишься: когда я в твоих сундуках искал себе перчатки, ничего подходящего не нашел. Да и как найти!.. У тебя же перчатки под копыто сшиты, вот мои когти в них и не лезли!.. А я все
— Гнусный пес! — взревел маршал де Данвиль.
— Ну вот уже и пес! — ехидно заметил Пардальян. — Тебя не разберешь: то пес, то лев, то осел…
— Да я тебя так хлыстом отделаю, живого места не останется!..
— Надо же! А я-то думал, ты сражаешься со шпагой в руке. Извини, забыл — лакею и впрямь больше хлыст подойдет, со шпагой ведь ему не управиться!
Нападавшие затряслись от гнева, но капитан гвардейцев герцога Анжуйского призвал всех к спокойствию и сказал Пардальяну:
— Вашу шпагу, сударь!
— Еще что? — откликнулся ветеран. — Если тебе понадобилась моя шпага — попытайся ее заполучить!
И мгновенно, как это умел делать и шевалье, Пардальян-старший обнажил клинок.
— Вашу шпагу, сударь! — с угрозой повторил капитан гвардейцев.
— Сейчас ты ее получишь! В грудь или в живот, как пожелаешь! — презрительно заявил Пардальян.
— С этим стариком нужно покончить! — закричал Анри де Монморанси.
Пардальян по-прежнему стоял, прижавшись спиной к дверям дома. Противники наступали на него, обнажив клинки. А за спинами нападавших толпились зеваки. Вдалеке еще слышались фанфары, звенели колокола, гремел салют. Возбужденные парижане пытались понять, что за стычка разгорелась на улице. Десятки голов свешивались из окон домов.
— Сейчас они его возьмут! — закричал кто-то.
— Живым или мертвым? — вопрошал другой любопытный.
— Молодец старик! — верещал какой-то мальчишка, взобравшись на стул.
Пардальян-старший приветственно махнул ему рукой.
— Вперед же! Наступайте! Схватить его! — закричал потерявший терпение Данвиль.
— Не торопитесь, — прозвучал чей-то сладкий голос. — Этот буян — отец некоего шевалье де Пардальяна, посмевшего оскорбить его величество короля! Его надо взять живым! А под пытками он расскажет, где скрывается Пардальян-младший!
Эта идея принадлежала Мореверу.
— Да! Живым! Только живым! — проскрежетал Анри де Монморанси, и его глаза налились кровью. — И пусть признается, где прячется его бесценный сынок!
— Шевалье де Пардальян к вашим услугам! — услышали вдруг все звонкий голос.
И в тот же миг словно ветер смешал ряды нападавших: один из гвардейцев внезапно упал с лошади и покатился по грязной мостовой, а на его коня взлетел какой-то неизвестный юноша. В глазах его пылала ярость, губы кривились в иронической улыбке. Уверенно держась в седле, молодой человек горячил коня, колотя его по бокам стременами и натягивая удила. Конь громко заржал, взвился от боли, поднялся на дыбы, выбивая копытами искры из булыжников. Другим гвардейцам пришлось отъехать назад, пятясь от обезумевшей лошади.