Кровное дело шевалье
Шрифт:
Жанна радостно встрепенулась, что не укрылось от глаз Анри.
— Хочу добавить, — ледяным тоном отчеканил он, — что не советую вам кричать, шуметь и устраивать скандалы по дороге. Все это совершенно бесполезно… Более того, это может очень плохо кончиться — особенно для вашей дочери…
Услышав эти слова, Жанна ощутила предательскую слабость; смелость, которая давала ей силы противостоять ненавистному врагу, внезапно покинула ее. Женщина оцепенела от ужаса.
— Мы погибли, — прошептала она. — Моя бедная доченька…
Встреча с Анри де Монморанси убедила Жанну в том, что этот человек остался точно таким же, каким был много лет назад.
Читатель, наверное, помнит, что Монморанси нанес узницам визит в первый же день их плена. Он внезапно возник в дверях в ту самую минуту, когда мать и дочь пытались понять, кому понадобилось лишать их свободы.
Тогда он ничего не объяснил им. Летели дни, однако Жанна и Лоиза больше не видели хозяина этого дома. И в душе измученной женщины затеплилась надежда на то, что Анри устыдился и теперь горько сожалеет о содеянном… Но сегодня ей стало ясно, что она имеет дело все с тем же бешеным Монморанси-младшим, которого, как и в далекой юности, терзает неистовая страсть.
— Что с нами будет? — простонала Жанна.
— Не падайте духом, матушка, — подбодрила ее Лоиза. — Пусть отправляет нас, куда хочет! Главное, что мы вместе.
Наступила ночь, а их так никуда и не увезли. Вконец обессилев от волнения, под утро они задремали, прильнув друг к другу.
Дело в том, что произошло событие, отвлекшее маршала де Данвиля от мыслей о бедных узницах.
XXXIV
НА УЛИЦЕ ДЕ ЛА АШ
Невероятно, но, поговорив с Жанной де Пьенн, маршал де Данвиль ощутил прилив радости. Он составил план действий и начал его осуществлять — словом, нанес первый удар. К тому же он решил, что удачно обманул женщин, внушив им, что запер их в своем доме исключительно для того, чтобы оградить от некой ужасной опасности.
Разумеется, ему не хотелось отсылать Жанну, однако весть о появлении в городе брата и возможный визит Франсуа во дворец Мем вынудили подыскать более укромное убежище.
Примерно в половине восьмого, когда Париж уже погрузился в темноту, маршал де Данвиль закутался в черный плащ, надвинул на глаза широкополую шляпу, вооружился кинжалом и выскользнул из дворца. Не прошло и получаса, как он стоял на углу улицы де Ла Аш и улицы Травьер и стучал в дверь домика Алисы де Люс.
В доме царила тишина, но маршал успел заметить огонек, мелькнувший за створками окна и тут же погасший.
«Похоже, хозяйка скрывается от незваных гостей! — подумал он. — Но она, во всяком случае, тут. Черт возьми, я заставлю ее отпереть!»
И он принялся колотить в дверь. Наверное, в доме заволновались, как бы упрямый посетитель не привлек внимания прохожих, ведь хозяйка вовсе не стремилась попасться кому-нибудь на глаза. Потому Анри вскоре услышал шаркающие шаги и сердитый голос:
— Проваливайте отсюда или я позову стражников!
— Лаура! Это я! Открой! — сказал Анри.
Раздался тихий вскрик.
— Лаура, немедленно впусти меня! — рассердился Анри де Монморанси. — Или я вышибу эту чертову дверь!
Лаура тут же отперла и изумленно всплеснула руками:
— Так это вы, монсеньор?
— Я, а что тут странного?
— Так вы ведь уж год к нам не заглядывали…
— Тем более могла бы встретить меня полюбезней. Ну ладно, мне необходимо повидать Алису.
— Она уехала из Парижа, монсеньор.
— Конечно! — расхохотался Анри. — Только вот в Лувре все твердят о том, что она вернулась.
— Вернулась — и снова отправилась в провинцию.
— Раз так, я буду ждать ее здесь. Могу прожить у вас и целый месяц.
В эту минуту в дверях возникла женская фигура и послышался негромкий голос:
— Пожалуйте в дом, монсеньор.
Это была Алиса; маршал тут же узнал свою бывшую подругу и отвесил вежливый поклон. Однако приветствие получилось немного нагловатым, чего знатный гость даже не старался скрыть.
Алиса вошла вслед за маршалом; Лаура зажгла свечи, и Анри пристально посмотрел на фрейлину. Бледная Алиса стояла, держась рукой за стену и опустив веки. Дождавшись ухода старой горничной, она заговорила:
— Я слушаю вас, монсеньор. Вы ворвались в мой дом, едва не высадив дверь, устроили скандал, поздоровались со мной, как с уличной девкой — и все потому, что я была вашей любовницей. Так что же привело вас сюда теперь?
Похоже, ее резкий тон ошеломил Анри.
— Что меня привело?.. Ну хотя бы желание увидеть вас. Извините за бесцеремонное вторжение, но Лаура не хотела впускать меня…
Анри окинул взглядом гостиную, которую так хорошо знал.
— А тут все по-прежнему… Нет, кое-что изменилось. Во-первых, вы сами; вы все хорошеете, Алиса…
— А во-вторых?
— Во-вторых? Раньше вон на той стене висел портрет…
— Верно. Это был ваш портрет, монсеньор. Я расскажу вам, почему убрала его, почему не хотела принимать вас, почему умоляю теперь не задерживаться здесь и — главное — почему прошу забыть меня навсегда… У меня появился жених.
Если бы Анри сумел заглянуть в душу своей бывшей любовницы, он бы понял, какие муки и какая самоотверженность стоят за ее откровенным признанием.
В словах Алисы не было ни вызова, ни рисовки: она просто предупредила маршала де Данвиля о переменах в своей жизни, надеясь, что он сохранит ее трогательный секрет.
— Значит, мое место уже занято, — ухмыльнулся Анри, даже не замечая, что обижает Алису. — Что ж, я рад. Дело в том, что у меня к вам одна деликатная просьба. Но чтобы выполнить ее, вы должны забыть о нашей любви, однако помнить о нашей дружбе.
— Я по-прежнему питаю к вам самые теплые чувства.