Кровное родство. Книга первая
Шрифт:
Подойдя к бассейну, Адам присел на корточки возле него:
– Твоя бабушка непременно хочет, чтобы ты извинилась за то, что говорила о ее книгах, ее деньгах и ее советниках. Она хочет, чтобы ты сделала это сейчас же, и я думаю, что должен поставить тебя в известность: она готова сурово наказать тебя, если ты этого не сделаешь.
Клер с удивлением взглянула на него снизу вверх, стоя в воде и приглаживая свои мокрые волосы.
– Я замужняя женщина, Адам, а не ребенок, которого ставят в угол до тех
– Значит, ты не будешь извиняться?
– Конечно нет.
Когда Адам снова вошел в спальню, Элинор взглянула на него почти с улыбкой, ожидая хороших известий, однако при виде его расстроенного лица ее улыбка погасла, не родившись.
– Мне очень жаль, – проговорил Адам. – Она отказалась извиниться. Я старался убедить ее, зная о… возможных последствиях, но…
Элинор вздохнула.
– Как она об этом сказала?
– Она сказала: „Конечно нет".
Воцарилось молчание. Наконец Адам прервал его:
– Вы хотите, чтобы Клер… гм… была включена в число бенефициариев?
Еле слышным шепотом Элинор ответила:
– Да, конечно, я хочу, чтобы Клер была включена в число бенефициариев. Но, пожалуйста, не говори ей ничего, пока она не придет ко мне. Я думаю, в такой момент она все-таки могла бы взнуздать свое упрямство.
Адам осторожно взглянул на Элинор, но воздержался от комментариев.
Из окна своего кабинета, расположенного на первом этаже, Шушу отчетливо слышала сердитые голоса сестер, доносившиеся от бассейна.
„Это надо же такому случиться, – огорченно размышляла Шушу. – Считай, с самого детства ни разу не поссорились, не обменялись ни одним злым словом, а тут – на тебе! И это в то время, когда их бабушка при смерти!" Шушу понимала, что именно благодаря своей всегдашней близости сестры отлично знают, чем побольнее обидеть друг друга. Они все те же, что и восемнадцать лет назад, когда она, Шушу, впервые приехала жить к Элинор. Но теперь они ссорятся не из-за бантиков или карандашей, а из-за миллионного состояния. А там, у бассейна, Клер говорила сердито:
– Из всех этих мерзких притвор, курящих фимиам Ба, вы двое хуже всех! С каких это пор ты так увлеклась литературой, Аннабел? Стипендии, премии, награды – и все для того, чтобы увековечить дело ее жизни. Надо же такое выдумать!
– А почему бы и нет? – вскинулась Аннабел. – В конце концов, это ее деньги! Я просто хотела подбодрить ее после этих твоих выходок.
– Ах, почему бы и нет? – крикнула Клер. – Да потому, что это пресловутое дело жизни Ба уже причинило и продолжает причинять столько вреда, что, скорее всего, она даже не сможет себе этого представить!
Театрально застонав, сестры в один голос, весьма похоже, передразнили Клер:
– „Эти сентиментальные романы дают читательницам романтическое, нереальное
– Да, это правда, – запальчиво подтвердила Клер. – Женщины, читающие эти книги, приучены к тому, что конец должен быть непременно счастливым. Если у них самих в жизни что-то не ладится, они просто говорят себе: сейчас я на середине пятой главы, а герой ждет меня в седьмой; вот он появится и все устроит. Их просто приучили к пассивности. Вот они и живут в полном бездействии, вместо того чтобы попытаться самим изменить свою жизнь.
– Да что такого уж ужасного в эскапистской литературе? – поинтересовалась Аннабел. – Большинство женщин читает ее, и что из этого? Я тоже читаю.
– Книги Ба расходятся миллионными тиражами, – добавила Миранда. – Это ясно говорит о том, что они пользуются большим успехом.
– Ты бы, Клер, сама сначала занялась исправлением собственной жизни, – заметила Аннабел. – И перестань срывать на нас зло из-за своих домашних проблем.
– Наверное, поэтому она в таком настроении, – подхватила Миранда. – Держу пари, что они поцапались, и теперь она испытывает временное разочарование. Больше не верит в романтические истории о верной любви.
– Верная любовь исчезла тогда же, когда и птеродактили, – коротко ответила Клер.
– Вовсе нет. Но мне хотелось бы знать, куда она спряталась, – задумчиво проговорила Миранда.
– Этот дивный трепет, охватывающий обоих, – мечтательным тоном подхватила Аннабел, – это ощущение звездного света в сердце, когда понимаешь друг друга без слов…
– Я никогда не встречала человека, который читал бы мои мысли, – констатировала Миранда. – А если влюбленным не нужны слова, чтобы понимать друг друга, зачем же ты так часто звонишь в Нью-Йорк? За счет Ба, кстати.
Вконец обозленная Клер не выдержала:
– Я действительно не понимаю, как вы можете тут болтать о любви и понимании после той лицемерной сцены, которую вы только что разыграли. Меня возмутило, как вы там старались подольститься к Ба. Хорошо рассчитано, ничего не скажешь!
– А меня возмутило, как ты бравировала своей честностью! – отпарировала Миранда.
– Я, по крайней мере, не строила из себя, как Аннабел, горячую поклонницу литературы!
– Я просто хотела сделать ей приятное! – крикнула Аннабел. – После того как ты – ты, а не кто другой – обидела ее.
– Ты знаешь, что я не выношу этого ее принципа „папа знает лучше", – сказала Клер.
– Кому какое дело до того, что ты выносишь или не выносишь, когда Ба того и гляди умрет? – зло выпалила Миранда. – Ты просто самодовольная дрянь!
Из глаз Клер брызнули слезы, и она бросилась в дом. Поднимаясь в свою спальню, она думала – уже в который раз: почему Миранде всегда удается двумя-тремя словами сделать ей так больно? Вот и сейчас она направила свой удар в самое чувствительное, самое уязвимое место, так же безжалостно, как делает это пастух, вооруженный электрокнутом.