Кровное родство
Шрифт:
— В чем дело, Лисандр? Садись.
Лисандр наклонился и сел на поваленное дерево.
— Наставник, я хочу поговорить о Демаратосе.
Аристодерм кивнул.
— Он был храбрым воином и, я знаю, твоим другом. Его будут помнить, и его матери нет причин стыдиться.
— Я думаю, что он мог уцелеть, — предположил Лисандр. — Я видел, как его в разгаре боя куда-то увели.
Аристодерм покачал головой.
— Наверно его, беднягу, постигла та же участь, что и Никоса.
— Возможно, — согласился Лисандр, снова рисуя в своем воображении картину боя. — Или, не исключено, что ему сохранили жизнь, преследуя какую-то цель. — По лицу Аристодерма было видно, что эти слова не убедили его, поэтому Лисандр продолжил: — А что если его пытают, чтобы получить сведения о том, где мы находимся, или о туннелях.
— Ты думаешь, он все расскажет?
— Разумеется, он ничего не скажет.
— Тогда нам нечего беспокоиться.
Лисандр заглянул в бледно-розовые глаза Аристодерма. И не заметил в них никаких эмоций.
— Мы не должны допустить, чтобы он умер.
— Сейчас мы ничего не можем сделать, — сказал Аристодерм. — Когда мы утром снова пойдем в наступление, тогда и поищем его.
— К тому времени будет поздно.
— Люди устали, — сказал Аристодерм. — Они едва держатся на ногах. Мы не можем рисковать их жизнями ради парня, который, наверное, уже мертв.
Лисандр отошел к своему месту у костра. Он вместе с Демаратосом прошел испытание. Пять дней в горах, на грани жизни и смерти. Сначала их связала взаимная ненависть, но затем они подружились и научились полагаться друг на друга. Лисандр знал, что обязан Демаратосу своей жизнью. Он не сомневался, что друг жив.
Прокл уже спал и храпел, лежа на спине.
«Боги помогают самым странным образом», — подумал Лисандр и лег у костра.
Ему не спалось. Виной тому были не холод, не страх перед угрозой нападения и не стоны боли, слышавшиеся по всему лагерю. Перед его мысленным взором возникали люди. Он вспомнил ссору с Кассандрой и разбитую вазу.
«Мне следовало извиниться. Почему я этого не сделал? Упрямство? Гнев? Стыд? Орфея тоже не стало. Такого спартанца больше не будет».
А что происходит с илотами в поселении, принадлежащем Кассандре? Лисандр смутно помнил холодные зимние дни, проведенные вместе с матерью, когда не хватало дров и еды. Рабам нечего ждать помощь от Теллиоса.
«Выбирай те битвы, в которых ты можешь победить», — постоянно твердил его друг Тимеон.
Ушло в небытие много тех, кого он знал: Тимеон, Орфей, его мать, дед Сарпедон. Все они жертвы Спарты.
Он не станет жертвой. Не Спарта устанавливает правила, которым надобно следовать. Ничего не добиться, если слепо выполнять заветы Ликурга. А что если они и есть те цепи, о которых говорила Пифия. Цепи, сковавшие его?
Быть спартанцем значит ставить честь и товарищей на первое место. Он не останется здесь, связанный приказами, цепями традиций. И не в то время, когда его друг, возможно, жив и находится в Таренте.
«Мне следует действовать. Я должен помочь Демаратосу».
Все остальное не имело значения. Он не станет отсиживаться подобно Ахиллу в палатке близ поля боя, пока погибал Патрокл. Он бросится в гущу сражения.
«Боги могут распорядиться мною по своему усмотрению».
Он присел в темноте и посмотрел в сторону Аристодерма. Грудь наставника размеренно вздымалась и опускалась. Брать с собой меч? Нет, лучше будет, если никто его не узнает. Лисандр снял плащ.
«Обычный парень из Тарента — вот кто я такой».
В предрассветной прохладе по спине Лисандра побежали мурашки, все его тело ныло, пока он шел прочь от угасавших костров.
Юноша осторожно пробрался среди спящих воинов. Может, его и заметили, но никто с ним не заговорил. Вскоре он снова шел среди деревьев, направляясь к краю леса.
Лисандр пересек поля, ведшие в Тарент, и нашел знакомую тропу, когда уже начало светать. Небо покрылось красными пятнами, какие остаются от вина. На дороге вороны набрасывались на мертвые тела, ища лакомые мягкие части: языки, губы.
Из города до него донеслись первые звуки — погребальные песни. Слышались резкие завывания и низкий гортанный плач. Везде пахло горелым деревом и чем-то тошнотворным.
Услышав голоса людей, Лисандр выглянул из-за навеса гончарной мастерской.
Десятки красных плащей усеяли землю. Мужчины по двое поднимали тела за плечи и ноги и бросали их, точно мешки с зерном, в погребальную яму. Перевязав рты и носы тканью, похоронная команда работала молча. Тошнотворный запах волнами накатывался на Лисандра: запах застоявшейся крови, пота и гниения.
Пока он смотрел, подъехала еще одна телега и вывалила у ямы кучу тел. Среди них были два спартанца, один мессап и несколько горожан. Все равны перед смертью.
Лисандр снял кушак, которым он стянул тунику, перевязал им нижнюю часть лица, покинул свое укрытие и подошел к очереди из мужчин. Он рисковал, но надо было проверить, нет ли здесь тела Демаратоса. Юноша медленно дошел вместе со всеми до кучи трупов, взял мертвого жителя Тарента за ноги, другой человек взял его за голову. Они подняли мертвеца и бросили в яму.
Лисандр не видел Демаратоса среди мертвых, но заметил тела нескольких учеников из казармы: Фило, Клемена, Дорикса. Вместе с этими ребятами он тренировался, ел и спал. Они стояли в фаланге рядом с ним во время сражения с персами.
Они все погибли из-за куска Спарты, который вряд ли когда-либо увидели, если бы Лернос не появился в их казарме.
Лисандр пошел по тропе, ведущей на рыночную площадь. По мере того как он удалялся от жилых домов, причитания и плач постепенно затихали.