Кровные братья
Шрифт:
С этими словами он направился к двери, за которой его с нетерпением ждали посадник Твердило и боярин Черноок.
– А что со мной? – тихо спросил ему вслед Судислав.
– Останешься пока здесь, - Яррила обернулся в дверях, - Прости, но пока не могу отпустить тебя на все четыре стороны. Не хочу, чтобы мои враги использовали тебя для борьбы со мной. А дальше – поглядим, как всё станется.
Выйдя в коридор и закрыв за собой дверь, князь повернулся к новоградскому посаднику:
– Поручаю тебе, Твердило, заботу о моём брате. Содержите его с честью. Но глаз с
– Всё, как есть государь, - низко поклонился посадник, - Не изволь беспокоиться, будет исполнено, как ты велишь. Только вот …. – замялся Твердило.
– Что ещё? – раздражённо спросил князь, - Говори.
– Уж больно характер у твоего брата норовистый. Знаю его. А ну как начнёт своевольничать али бунтовать? Что тогда?
– Тогда – киньте в поруб, чтоб одумался! – жестко сказал Яррила и вышел.
* * * * *
Глава 22, часть 2
Часть 2.
Радослава была в гневе и, не скрывая этого, резко высказывала Севолоду всё, что думала:
– Ты просто, жалкий малодушный трус и паскудник! Вот ты кто после этого! – говорила она с презрением, - Отдать свою семью на поругание – вот до чего ты докатился в своей неуёмной жажде ВЛАСТИ.
Севолод, молча сидел на лавке с опущенной головой. На душе у него было погано. Нет, особой любви к своей семье он никогда не испытывал, хотя и зла им тоже не желал. Больше всего его коробила его беспомощность и то, что он опять вынужден был выполнять ЧУЖУЮ волю. Человек он был весьма амбициозный. Его непомерная гордыня жаждала власти. Он хотел всеми повелевать, а не подчиняться. Труднее всего ему было смириться с мыслью, что не он главный властелин на своих землях. Это стало для него настоящим наваждением. СОЮ ВЛАСТЬ он должен был вернуть любой ценой! И если уж возврат всей полноты власти требовал от него принесение какой-либо жертвы, то он готов был её принести, не взирая на лица.
– Упрёки твои справедливы. Но поверь, сестра, у меня не было выбора, - пытался оправдываться он, подняв голову, - Да и о каком ты поругании глаголешь? Поживёте немного в Полаве в почёте и достатке. Только то и всего. Не в полон же я вас отдаю.
– Не смей называть меня сестрой, паскудник! – закричала княжна, - А то ты не видел какими глазами смотрит на меня этот старый похотливый пень. Проходу нигде не даёт. И это здесь! Даже подумать тошно, что он замыслит, когда будет у себя дома. А что может случиться с нашими младшими сестрицами в Полаве, ты об этом подумал? Кто нас защитит там?
– Я думаю, что с вами будет всё в порядке, - не очень уверенно проговорил Севолод, - Бурмидор дал слово….
– Он дал слово, скажите, на милость! – засмеялась Радослава, - Да разве же ему можно верить?
– Не в его интересах ссориться с нами. Мы ему нужны.
– Это он нужен тебе, братец, чтобы престол твой качающийся сберегать, это не в твоих интересах с ним ссориться. Вот только о чём ты печёшься. Уверена, что ни Яррила, ни Ратимир на твоём месте так с нами не поступили бы.
– Они не были на моём месте! – взорвался князь, вскакивая с места, лицо его раскраснелось, - Ещё не известно, как бы они поступили. А мне, как Кагану, наперёд о державе думать надобно, об её интересах радеть.
– Это заметно. Радение твоё привело к засилию чужеземцев в Святограде. Отец, наверное, сейчас в гробу перевернулся. Ему и в страшном сне такое не привиделось бы, чтоб инозем в столице всем заправляли.
– Замолчи, женщина! Не твоего ума дела! – рявкнул Каган, окончательно потеряв самообладание, - Не лезь в дела, кои тебя не касаются.
– Да где уж нам, светлый государь! – презрительно передёрнула плечами Радослава, - Нам дальше своего шитья разуменье иметь не полагается.
– Вот именно! Хорошо, что ты об этом вспомнила. Ты поступишь, так как я велю – поедешь в Полаву и будешь там любезна с королём Бурмидором, ради спокойствия нашей державы. На то моя воля. Ясно тебе?
– Ни за что! Вот мой ответ, - вскричала княжна, - А коли ты захочешь силой меня принудить, то я руки на себя наложу, но не стану наложницей этой старой жабы, ради твоих интересов. Ясно тебе?
Княжна встала и решительно направилась в свои покои. Севолод успел лишь крикнуть вслед:
– Ты будешь гостьей, а не наложницей!
– Это ты так думаешь. А я знаю, как будет на самом деле. Наложу на себя руки, так и знай!
С этими словами она вышла, громко хлопнув дверью.
** * * *
Вечерело, на улицах города повсюду зажигали факелы. К ночи заметно уже холодало. Великая Каганша Анна, кутаясь в шерстяную шаль и держа перед собой большую свечу на широкой керамической подставке, шла по тёмным коридорам огромного сенника. Пройдя по замысловатому маршруту переходов, она остановилась у дверей, ведущих в покои княжны Радославы и её сестёр.
Тихо постучав, она вошла в комнату. Радослава, простоволосая, в одной исподней рубахе молилась перед образом Светлого Духа в переднем углу.
– Дозволь войти, сестрица? – мягко произнесла Каганша.
– К чему тебе моё дозволение, - холодно отвечала княжна, не оборачиваясь, - Вы со своим мужем здесь хозяева, что хотите, то и творите.
– Оставь эти речи. Я хотела поговорить с тобой.
– О чем же?
– О нашей женской доле.
Княжна повернулась. При неясном свете свечи было видно её осунувшееся заплаканное лицо.
– Что ты можешь знать о моей женской доле? – горестно проговорила она, - Когда тот, кто должен стать мне заместо отца надёжным заступником, толкает меня на бесчестье и поругание. Но, ничего - я этого не допущу.
– Наложить на себя руки - есть смертный грех, - тихо сказала Анна.
– Потому то я и молилась Светлому Духу. Он милостив и справедлив. Он всё поймёт и простит.
– А если нет? Сие ведь заранее не известно. Дорога в Ирийский сад твоей душе будет навсегда заказана.