Кровные узы
Шрифт:
— Если бы не обещание прадедушке, я бы с тобой поехал.
— Я знаю.
Федя не любил детские лагеря. Он тяжело сходился со сверстниками. А в лагере, особенно в мальчишеской части, не всегда хорошо относились к тихим и умным детям.
Папа Феди ушел, когда мальчику не исполнилось и года. У него была другая семья. Со старшим сыном виделся редко.
Мама Феди находилась в вечном поиске второй половины, поэтому часто отправляла сына в ссылку.
— Везет тебе, твоя мама не ищет нового папу, — печально сказал товарищ.
— У моей мамы другие проблемы.
— Какие?
— Я.
Возле класса математики детей встречало двое учителей: Лидия Васильевна и Клавдия Степановна. Вторую школьники в шутку называли Мэрилин Монро на пенсии. Она пришла на декретное место год назад. И с её приходом на должном уровне математику знали отличники и заставший лучшие времена кактус. Остальных детей записали в ряды неандертальцев и обманщиков…
— Мне иногда кажется, что этих детей преследуют демоны, — прошептала Лидия Васильевна, наблюдая за приближением Олега и Феди. — Вечно рядом с ними всякая чертовщина происходит.
— Двадцать первый век на дворе! — раздался прокуренный голос математички — ярой сторонницы атеизма. — Как вы можете верить в это мракобесие?! Проблемы этих детей в их безответственных мамашах, но никак не в демонах!
У неё прямо в руке задымился мобильник.
— Ни слова, Лидия Васильевна, — заметила испуганный взгляд коллеги Клавдия Степановна, — и не смейте забивать религиозной ересью умы наших учеников! Не хватало, чтобы они за вами повторяли!
В классе математики мигание лампочек прекратилось. На заднем фоне звучал прокуренный голос учительницы, но оживающий от зимней спячки мир привлекал Олега сильнее знаний. Солнечный лучик маняще лизнул теплом щеку и скрылся за тучами. Приближалась гроза…
— Ветров! Повтори, что я сказала! — закричала Клавдия Степановна, заметив невнимательность Олега.
Зная математичку и её метод преподавания, Олег лениво повторил раздел по математике, мельком подсмотрев у Феди раскрытую страницу. Под хохот одноклассников Клавдия Степановна багровела с каждым новым его словом (он даже её манеру хрюкать повторил).
— Со мной к директору, Ветров! — сквозь зубы прошипела учительница.
Когда она уводила его за собой, Федя смотрел на друга сочувственно, а одноклассники обрадовались сорванному уроку.
Конфликт с математичкой длился с начала учебного года, когда она обвинила Олега в списывании домашнего задания, а он иносказательно обозвал её тупой и узколобой. К сожалению, у неё хватило ума, чтобы распознать в его ответе оскорбление. Разгневанная Клавдия Степановна вызвала родителей в школу, но вместе с Яной пришел дядя Евгений…
В кабинете у секретаря Олег долго просидел на диване, слушая доносившиеся крики из-за закрытой двери. Директриса говорила спокойно, но зато Клавдия Степановна кричала на таком ультразвуке, словно хотела выбить голосом окна. Из кабинета математичка выбежала, не взглянув на Олега и хлопнув дверью.
Следом вышла в строгом сером костюме и туфлях на невысоком каблуке директриса — Галина Максимовна — немолодая женщина с татарскими чертами лица и с короткой стрижкой тёмно-бордового цвета.
— Олег, почему твоя мама не хочет отдать тебя в гимназию? — присела рядом с Олегом Галина Максимовна.
— Я не хочу, — нахмурился мальчик, вспоминая, как Яна его уговаривала перевестись.
— Почему?
— Сюда я прихожу за пять минут и не трачу время на транспорт.
В душных битком забитых людьми автобусах ему еще сильнее, чем в школе, хотелось разбить окно и выпрыгнуть на волю.
— Олег, мне неоднократно жаловались, что ты скучаешь на уроках и не слушаешь учителей, — продолжала Галина Максимовна. — И жаловалась не только Клавдия Степановна. В гимназии тебе будет лучше…
— Я не передумаю, — неучтиво перебил её мальчик.
— Мне не нравится твоя конфликтность, Олег. Ты выбрал неправильную жизненную позицию. Ты позволяешь себе грубое поведение не только с другими школьниками, но даже с учителями. Ты подрываешь авторитет учителя. Надо что-то с этим решать. На следующей неделе в среду зайди, пожалуйста, к школьному психологу. Я освобожу тебя от занятий.
Ребёнок закатил глаза, всем видом показывая, что он думал про психолога и её методы работы.
— Не зайдешь к психологу, я буду разговаривать с твоей мамой на предмет твоего перевода в гимназию.
— Хорошо, зайду, — сдался Олег. — Я могу идти?
— Иди.
На выходе из кабинета Олег наткнулся на зеркало, где снова увидел отражение Алираи. Но в этот раз она быстро пропала, не дав себя рассмотреть. Похоже, гостья из снов следила за ним…
— Олег! — позвал Федя.
— Идем домой, — развернулся к выходу Олег.
— Зря ты снова опустил математичку, — едва поспевал за ним товарищ. — Клавдия Степановна тебе это припомнит на контрольной.
— Виноват, сорвался, — скривился Олег, поправляя рюкзак.
— Сильно ругали? — тихо спросил Федя, протерев очки рукавом.
— Нет, директриса отправила меня в среду к психологу…
Федя сделал глубокий вздох с открытым ртом, всем видом показывая, в каком он ужасе:
— Лучше бы ругали!
— Мало мне дня рождения мамы, на которое она пригласила «любимых» родственничков, так еще надо изображать тупого дебила у психолога, — проворчал Олег и замер на месте, словно его осенило: — Совсем забыл… приходи к нам в это воскресение!
— Но у твоей мамы в воскресение день рождения… мне неудобно… — промямлил Федя.
— Я ей сказал, что ты будешь. Без тебя я там точно что-нибудь или кого-нибудь подорву.
— А… я не знаю, что дарить…
— Можешь живую жабу подарить — мама любит животных.
— Жа-а-абу?! Твоей маме?! — у Феди едва очки не свалились с переносицы. — Я лучше цветы подарю… до завтра, — попрощался он.
— До завтра, — проводил Олег друга взглядом и посмотрел на пятиэтажку.
Интуиция подсказала ему, что Яна дома отсутствовала, хотя по субботам она обычно никуда не отлучалась. Суббота — день уборки и отдыха в доме семейства Ветровых.