Круг одного
Шрифт:
— Может быть, она часто меняла любовников.
— Превосходно. И ты можешь назвать кого-то, с кем я могу поговорить?
— Нет.
— Да расколись ты, Трент. Сколько можно клещами из тебя тянуть? Есть у тебя что-то на предмет ее любовных дел или нет?
Он качает головой.
— Разве это так важно?
— Симпатичная женщина, чей образ представляется невероятно чистым и светлым.
— Ну и что?
— А если она была не такой, как казалась?
— По-твоему, она была стимоманкой, склонной к насилию? Вся прелесть
И отноигу ехидство Деррика на счет обширной болезненной области, именуемой «СЕКС».
— Стало быть, никаких мужчин.
— Ни мужчин, ни лесбийских связей. Вертолет снижается. В зоне сегодня спокойно, и я вижу ледник сквозь прозрачный колпак. Ограду уже починили. Грузчики таскают огромные глыбы льда в обшарпанные грузовики. Вокруг — кольцо вооруженных охранников.
Мы садимся на автостоянке среди множества хмурых лиц. Достаточно малейшего повода, чтобы они обернули оружие против нас. Человек в синем комбинезоне и теплой куртке (хотя на улице больше двадцати градусов) подбегает к вертолету, вид у него недовольный.
— Ты ведь звонил сюда предварительно? — спрашиваю я Деррика, когда винт замедляет вращение. Он машет рукой, что следует понимать как «да», и мы выходим.
Табличка на груди оповещает нас о том, что человека в синем зовут Зак. Один из его ребят подает ему дробовик.
— Так звонил или нет? — шепчу я, глядя, как Зак прикидывает ружье на вес. Ну конечно, он звонил, Зак просто занятой человек, который не любит, чтобы его прерывали.
— Какого хрена вам тут. надо? — спрашивает Зак.
А может, и не звонил.
Зак — лохматый негр с легкой проседью в усах. На леднике холодно. Зак задирает ноги на стол у себя в офисе и отодвигает стул поближе к электрообогревателю.
Не слишком удачное начало. В наше время расизм из прививаемого стал врожденным, и я четко вижу, что думает Зак о белых полицейских, которые лезут на его территорию из-за того, что тут пришили какую-то белую суку.
Деррик — сама официальность. Он полагает, что своими начальственными штучками склонит этого человека к сотрудничеству.
— Здесь работают. — Зак не желает, чтобы мы расхаживали по леднику. — У нас свои правила.
— Мы ведем следствие, ниггер.
— Тут вам не центр города. <главное, всем наплевать, что и эдди в тот день пристрелили>
— Слушай, Зак, золотко. — Он смотрит на меня так, будто я хуже последней белой швали. Я и правда хуже — я легавая. — Мы просто хотим осмотреться. Может, мы пропустили что-нибудь, когда обнаружили труп.
<эдди, к примеру>
— Моим клиентам не нравится, когда на товаре кровь. Иду на риск.
— Могу я дать тебе что-нибудь… для родных Эдди? — У меня в ладони зажата бумажка — пятьдесят долларов. Зак замечает это, прежде чем я кладу руку на стол. Он протягивает руку — я пожимаю ее. — Ну, вот и договорились. — И бумажка переходит к нему на глазах у ничего не подозревающего Деррика.
Меловой контур тела уже стерся под колесами погрузчиков, перевозящих товар Зака. Мы движемся от контура к центру, а потом — по спирали. Я смотрю в пол, Деррик и Зак не отстают от меня.
— Как умер Эдди? — спрашиваю я Зака.
— Это случилось в тот же день, когда нашли женщину. Эдди был ночным сторожем. Мы обнаружили его, когда вы уже ушли. — И когда стрельба наконец прекратилась.
Пол холодный и скользкий, кое-где на нем слякоть. Я что-то не помню, чтобы было так холодно, когда нашли Риву.
— Генераторы вырубились, когда началась стрельба. А помещение нагревается быстро.
Мы идем по кругу футов двадцати в диаметре вокруг места, где лежало тело.
— Эдди был твоим другом? Зак качает головой.
— Он был славный старик. Это место потому и не трогали, что не хотели делать плохое Эдди.
Перед нами ледяная стена, которой я не помню. Мы в тридцати футах от мелового контура.
— Как же его убили?
— Пристрелили, как собаку. Один раз в грудь, другой в голову. — Он косится на Деррика. Тут своя история. Два или три года назад двое полицейских детективов совершили в Южном Централе серию убийств. Не помню, что с ними было не так — наркотики или взятки. Их почерком были два выстрела: в грудь и в голову, причем обе раны были смертельны. «Служить и защищать» — так называли это те двое подонков. Оба стреляли в жертву по разу, чтобы совершить убийство вместе. Этот способ стали называть СИЗ. До сих пор множественные смертельные ранения называются СИЗ-выстрелами.
— Ведь этого льда здесь не было два дня назад? — спрашиваю я. Зак пожимает плечами.
— Если его не вывозить, он тает, — просто отвечает он.
— Что говорит полиция по поводу Эдди? Есть какой-нибудь след? — Зак бросает на меня взгляд, говорящий: «Ты что, сука, спятила?» Неудивительно, что он так зол. Растерянно качаю головой для пущего эффекта. — Да, так оно и бывает.
Мне кажется важным почтить минутой молчания «славного старикана», который, возможно, стоит между моим убийцей и идеальным местом для трупа Ривы Барнс. Мне нужно, чтобы Зак сделал кое-что прямо сейчас — убийством Эдди займемся позже.
— Можно убрать отсюда эти глыбы? На минутку? — Зак колеблется. — Тот, кто убил ее, убил, вероятно, и твоего Эдди. Ты знаешь это, Зак.
— Я знаю одно: полиция всегда своих защищает. У Деррика хватает ума промолчать.
— Я не из полиции.
Зак переваривает сказанное. Не знаю, верит он или нет, но он садится на один из своих погрузчиков и начинает убирать лед.
Позади открывается другая стена с небольшим просветом между блоками в нижней части. Повинуясь вдохновению, я соскабливаю иней с одной из глыб.