Круг одного

Фуллилав Эрик Джеймс

Такси высаживает меня у нужного дома. Я называю швейцару свое имя, он звонит, чтобы проверить, и впускает меня. Я знала, что он впустит. Дверцы лифта бесшумно открываются в длинный коридор, освещенный электричеством и солнечным светом, проникающим в единственное окно на дальнем торце. Я долго иду по мраморному полу, и каждый шаг, как пистолетный выстрел, и ужас нарастает, потому что за одной из этих дверей таится что-то — не только убийца, не только ответ.

В итоге вышло, что мистер Икс не серийный убийца — не серийный в обычном смысле. Жертвы связывала вместе

самая банальная нить, но это стало очевидным, лишь когда «Целлюдин» оказался в центре круга.

Мэри Фолкоп. Женевьева Уилкерсон. Фолкоп — дочь мелкого промышленника, поставлявшего «Целлюдину» аминокислоты.

Уилкерсон встречалась с вице-президентом фирмы-субподрядчика, снабжавшей подрядчика микрососудистыми насосами для «Целлюдина».

Рива Барнс — любовница ван Меера.

Мистер Икс отчаянно нуждается в лекарстве. Достаточно отчаянно, чтобы убивать. Я понимаю его, потому что тоже отчаялась. Достаточно отчаялась, чтобы лгать.

Мои высокие каблуки стреляют на каждом шагу. Отчаяние в походке, страх в душе. Стоп. Дверь открыта. Я закрываю глаза и позволяю волне мыслей накатить на меня.

<дженни>

Насколько ты отчаялась, Дженни? Ты хочешь жить вечно?

<входи, дженни. входи>

Туда или обратно, Дженни? Туда или обратно? Ты уже не сможешь повернуть назад. Что бы ты сейчас ни узнала.

Еще шаг — через порог, на покрытый ковром пол.

Есть что-то невероятно фаталистическое во всяком побеге.

Я вхожу в квартиру, кладу свой кейс на софу. Он говорит из кухни:

— Как ты догадалась в конце концов, что это я? Хитрить мне не зачем.

— По двум первым жертвам. Я нашла связь между ними.

— Что еще?

— Ты не предохранялся во время секса с Ривой Барс перед тем, как убил ее. Значит, ты уже получил волшебную пульку ван Меера и мог не беспокоиться, об инфекции.

— Превосходно. Я понял так, что ван Меера больше нет с нами?

— Правильно понял.

Он выходит из кухни, улыбаясь.

— Это все?

— Не совсем. В ночь, когда была убита Жаклин ван Меер, один из твоих вертолетов доставил тебя по этому адресу. План полета сохранился в файлах. — Он идет ко мне, и я выпаливаю: — Потом никто не видел Арнольда Уотерса после взрыва.

— Уж этот Арнольд. Слишком въедливый для нормального.

— И ты знал, что мой пистолет разряжен, когда убил Трейнора.

Ему смешно — мне нет.

— Почему?

Он смотрит на меня и не отвечает. Но я должна знать.

— Почему я?

Ричард Уотерс качает головой, и его мысль отзывается во мне, как раскат грома:

<ты знаешь почему, дженни>

Последнее, что я вижу перед тем, как Ричард овладевает моим сознанием, — это его голограмма, машущая мне с верхнего этажа темного здания компании, за миг до того, как взрыв изувечит тело его отца до неузнаваемости.

Штормовая погода.

Сержант Боб Уайт смотрит мне в глаза на следующий день, и ветер старается сорвать одеяло с мертвого тела. «Ты ведь

хорошая девочка, Дженни? — спрашивает он. — Ты ведь не имеешь к этому отношения, правда?», и когда я хочу посмотреть, он отворачивает мою голову, и мы плачем — черный полисмен с хорошо развитым воображением и белая девочка-подросток, которая не хочет помнить о плохом.

<скоро я ей устрою>

Мы с Кайлом на пляже после увеселительного центра, после странных голосов у меня в голове и зеркального зала. Мне не по себе — я слышу все, что он хочет сказать, еще до того, как он говорит это, слышу, что у него на уме.

Около набережной он опрокидывает меня на песок: «бей, детка, мне не больно», срывает с меня одежду, несмотря на мои протесты, зажимает мне рот, другой рукой стягивает с себя штаны вместе с плавками, черная ночь над головой, здесь нет виртуальной иллюзии ясной погоды, только вечный огонь над горящей скважиной, черное облако накрывает нас, и я не вижу его лица.

Но я чувствую его член, он хочет проникнуть в меня.

черт, как больно.

БОЛЬНО/ какой-то темный разряд вырывается из моей головы,

бьет ему в лицо.

Темный разряд, как гром, только без звука, сжатый донельзя.

Он бьет из моего сознания в его. Кайл мешком валится с меня, закатив глаза, больше никаких голосов, ублюдок, ничего… ничего…

И Боб Уайт назавтра:

«как ты убила его, девочка? спонтанная травма, никаких следов насилия, ничего…» — отчаянно шепчет он.

«не плачь, Дженни, не говори ничего, просто уйди, и все, ведь улик нет…»

и я вижу тело Кайла, нагое и босоногое, под покрывалом, океанский бриз колышет его волосы,

и я не могу этого вынести. Плохое загоняется вглубь и голоса в голове тоже.

<ты поступила плохо, дженни. ОЧЕНЬ ПЛОХО>

Так Ричард знал об этом? О Господи, нет. Он увидел все — и плохое, и голоса, и вину, несмотря на барьеры. Он узнал правду о темных разрядах, которые убивают, не оставляя следов…

— Ты знал… — Меня шатает.

— И все-таки полюбил тебя, Дженни. Не мог не полюбить. Я понял, что ты не такая, как все. Понял, что должен спасти твою жизнь — да и свою тоже. Но я не знал, примешь ты меня когда-нибудь или нет.

Он протягивает мне пузырек с таблетками — чудодейственный вирус ван Меера.

— Но это ты должна взять, принимаешь ты меня или нет.

Он прав. Должна.

А если прекрасный принц — убийца? Что тогда?

Я была одна всю свою жизнь. Он научился убивать по памяти, взятой из моего мозга.