Круги на воде

– Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными…

или, еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.

– Сердце мое полно жалости,– медленно сказал Румата.– Я не могу этого сделать.

Аркадий и Борис Стругацкие «Трудно быть Богом»

Раскаленное марево плыло над бескрайними песками. Знойное дыхание сменялось каменными грядами, что поднимались вдали громадой гор. Палящий ветер стелился над барханами, заметая следы двух одиноких сутулых фигур, что шатаясь и спотыкаясь, брели к краю горизонта. Ветер шуршал мертвыми песками, отсекая прошлое от настоящего, мертвое от живого, живых от тех, кто вскоре не потревожит покой вечного безмолвия. Он видел многое, помнил многих дерзких безумцев, что осмеливались бросить вызов пустыне и вырваться из ее объятий, в которых даже скалы превращались в песок, и в чьих расщелинах нынче обитают лишь змеи и скорпионы. Человек ли сильнее камня? Плоть человеческая слаба, она изнуряема жаждой, зноем, ледяным дыханием ночи и отчаянием. Всякий кто теряет надежду, вскоре теряет и себя, а затем и жизнь. Да и зачем жизнь тем, кто потерял надежду, и кто жаждет лишь избавления?

Один из путников в изнеможении опустился возле выпиравшего из песков валуна, тщетно пытаясь скрыться в тени от палящих лучей и откинул повязку прикрывавшую лицо.

– Совсем скоро ночь, отдохнем, затем снова тронемся в путь. Мы уже близко, совсем рядом.

– А ты уверен, что мы не заблудились? Еще один такой переход и мы останемся среди этих проклятых песков навсегда.

– Нет, это точно здесь - он хищно улыбнулся – никуда он не денется, мы успеем.

– Да предстанут твои слова перед Аллахом.

– На все воля его - отрешено глядя вдаль, ответил тот - чему суждено свершится – свершится.

– Ильин, ну почему рядом с тобою всегда бродят неприятности, – Равен выглянул из-за камня, цепко разглядывая серпантин ущелья – опер хренов.

– Откуда мне знать? Задание как задание – взбалтывая во фляге остатки воды, ответил Ильин – все в рамках допустимого. Предусмотреть можно все, кроме человеческой глупости.

– И почему тебе не сидится на месте спокойно? Все время тебя несет в самую гущу событий. Чего спрашивается?

– Отрабатываю страсть к любопытству, как началось с Эдема, так и поехало… и до сих пор.

– Любопытство, конечно же - съехидничал Равен - а какой иначе может быть мотив у оператора-вероятника, как не идеал спасения человечества, посредством влипания в самые неприятные ситуации на ровном месте.

– Ну, так уж и

на ровном месте. Если нас так экстренно отозвали с предыдущего задания, то не больно уж оно гладко. На подготовку всего несколько часов и вниз.

– Да, данных мало, спихнули по «линии» с закрытыми каналами, и будь здоров, осваивайся на месте без поддержки, если сможешь и будешь жив.

Над головами тренькнула очередная стрела, высекла каменное крошево и отлетела вглубь пещеры, в которой кто-то заворочался, и из полутьмы осторожно показалась голова.

– Что делают, а, уважаемые? – сверкнув белками, натянуто улыбнулся сын пустыни, опасливо косясь на ущелье – стрел на несколько вязанок наберется.

– Беспредел, однозначно. Или у них кончится терпение, или у нас вода. Скоро узнаем наверняка.

Сын пустыни согласно кивнул, понимая беспредел как изощренное ругательство в сторону врага, примостился на жестких камнях и начал тянуть под нос заунывный монотонный напев, с любопытством разглядывая Ильина полу прикрыв глаза. Не выпуская из виду подступов к пещере, Равен вытянул из сумки пару пресных лепешек, протянул напарнику и сыну пустыни. Тот опасливо покосился, понюхал и осторожно откусил краешек.

– Не бойся, достопочтенный, можешь есть смело. Зачем нам тебя травить? Если бы мы хотели тебя убить, то могли бы просто оставить тебя на растерзание этим шакалам и пойти своей дорогой.

– Да продлит Всевышний ваши дни, они поджидали одинокого путника, а попались львам. Могу ли я спросить имена моих спасителей?

– Меня называют Ночным Вороном, а он Стас, сын Ильин.

– По вашей речи я могу судить, что вы прибыли издалека, иудей и язычник. Воистину, причудливы пути Всевышнего.

– Это кто язычник? – хмыкнул Стас, разглядывая стервятников, кружащих в вышине в ожидании добычи.

– Догадайся с трех раз – ухмыльнулся Ночной Ворон, и на миг высунувшись из-за камня выпустил стрелу в подбирающихся разбойников. Один вскрикнул, схватился за простреленное плечо и покатился вниз по отвесной тропе.

– Тоже мне, стрелок.

Ильин прислушался к порывистому ветру и быстро, словно наугад, выпустил несколько стрел. Где-то внизу раздалась гортанные крики и громкая ругань.

– Один – один – посмеиваясь констатировал Равен, поглядывая на едва различимые на лошадиных крупах бурдюки с водой – теперь у них тоже нет воды.

Сын пустыни смерил недоуменным взглядом расстояние до лихорадочно отступающих разбойников:

– Вы могли бы перестрелять их как куропаток, благо недостатка в стрелах нет, так почему вы позволили себя загнать сюда этим псам?

– Убить легко, подарить жизнь сложнее. Легко разжигать вражду, гораздо труднее быть в мире не только с другими, но и с собой.

– Твои слова мудры – покивал головой сын пустыни – люди раздроблены, жадны, завистливы и исполнены коварства. Как изменить людей, если сильный отбирает у слабого, а слабый не имеет защиты?

– И сильный и слабый ходят по воле Всевышнего, движимые единым дыханием, погрязшие в невежестве лишь по незнанию.

Сын пустыни вскочил на ноги, пристально вглядываясь в глаза Ильину.