КРУГИ ПО ВОДЕ
Шрифт:
Palazzo Della Ragione
Этот призрак прячет в своем нутре деревянного коня – копию того бронзового, на котором сидит кондотьер Гаттамелата – одна из туристических целей нашего тогдашнего визита. Сам же памятник Гаттамелатe (с которым многие встречались в «итальянском дворике» Пушкинского музея) стоит на громадной площади, в двух шагах от входа в Собор Сант-Антонио, где покоятся мощи Св. Антония. Покровитель семьи и брака, златоуст, любимец Сан-Франческо находится в гробу на постаменте, да так, что к его краю можно прикоснуться поднятою
Тоскана: юг и север
Тоскана в некотором смысле равноразмерна Италии, хотя много ещё здесь есть мест, равновеликих понятию страна по своему значению в истории Европы: Генуя, Милан и Венеция, Римини, Равенна, Неаполь и, наконец, Сицилия. И всё же Тоскана, как ни одно из перечисленных мест, вошла в качестве нарицательного понятия в современный язык многих народов. Ну, хотя бы как символ определенного стиля жизни и даже, прости, Господи, способов приготовления еды, достаточно далеко ушедших от кулинарных традиций самих тосканцев 20 . Тут и «тосканиан чикен» и «тосканиан сэлад» в американском общепите, и использование тосканского пейзажа на наклейке бутылки ливанского или греческого оливкого масла, выдаваемого за универсальное средство приобщиться к элегантному стилю жизни. Да мало ли примеров, когда какое-либо понятие используется в коммерческих целях, дабы втюхать невежественному обывателю ординарный товар под запоминающимся именем.
20
Об этом я опубликовал эссе в журнале пару лет назад
Но в действительности Тоскана – совсем не символ чего-то ещё, а вещь в себе настолько, что её культурный ландшафт включает элементы иных культур, не разрушая цельного образа. Так, на южном её конце, среди поросших кипарисами холмов и виноградников возвышается башня монастыря Сант-Антимо, построенного во времена Каролингов, а может быть, и самим Шарлеманем больше 1000 лет назад.
Abbazia di Sant'Antimo
Во время нашего визита там была только группка туристов из Франции, путешествовавших «по местам боевой славы» одного из своих знаменитых предков. Из других достопримечательностей, кто же не знает о легендарном красном Брунелло ди Монтальчино, изготовляемом по соседству. Кстати, Россо ди Монтальчино – тоже славное вино, но за меньшую цену.
А на северном краю Тосканы французов в качестве инородных элементов, естественно, заменили немцы, связь с которыми в течение столетий поддерживал и голос крови местного населения – потомков лангобардов, и монархические связи с лежащими за Альпийскими горами странами. Например, первый владелец дворца Residenz и заказчик прекрасного потолка работы Тьеполо в Вюрцбурге звался Фердинандом Тосканским! Итак, Лукка – все еще Тоскана, но какая-то урезанная, плоская, окруженная псевдо-немецкой стеной с башнями наподобие шахматных ладей, как в традиционных иллюстрациях к сказкам братьев Гримм. Но все не так просто. Стена настолько широка, что на ней заасфальтирована дорога для встречного движения велосипедистов с лавочками и деревьями по бокам, как в заправском городском саду. Так что принципы «dolce vita» соблюдаются и здесь.
Лукка, ворота в городской стене
Этот город с его немного диснеевским обличьем явно импонирует северным варварам, судя по привлекательности Лукки для так называемых «экспатс» то есть американских и британских пенсионеров, ищущих здорового питания и недорогой медицины. Уже на входе во внутренний город несколько палаток, предлагающих запись на курсы итальянского, a затем пара кварталов хотя и вполне европейского, но не слишком
А на главной площади, напротив собора в «пизанском» стиле перемежающихся черных и белых горизонтальных полос (как роба заключенного на Чарли Чаплине) магазинчик сладостей, где продают крупные канноли 21 . Причем здесь два отдельных застеклённых прилавка: в одном они наполнены взбитыми сливками, а скорее их имитацией для туристов, типа американского whipping cream из пшикалки. В другой, как и полагается, рикоттой для местных. Впрочем, я сегодня был бы согласен на любое из них.
21
Трубочки из вафельного с воздушной начинкой
Эмилия-Романья
Непосредственно к северу от Тосканы и Умбрии холмистый пейзаж последних сменяется практически плоской равниной Эмилии-Романьи с ухоженными полями и малочисленными группами деревьев на межах. Узнаваемые из великой живописи многоуровневые итальянские пейзажи превращаются в окне поезда довольно внезапно в картину европейской средней полосы. Здесь культура Итальянского Возрождения встретилась с культурой людей иного корня и лишь отчасти преодолев, а отчасти впитав её особенности, двинулась дальше на север, на пути к своему географическому пределу в виде стены Альпийских гор. Это смешение хорошо видно даже при беглом взгляде на главный собор Санта-Мария-Ассунта в Кремоне, на одной из красивейших площадей Италии.
Площадь Кремоны
Нереально высокая и прямая квадратного сечения колокольня и кирпичные цилиндрические столбы по сторонам, выступающие из-за добавленного позже фигурного барочного фасада, намекают на немецкое происхождение этого комплекса в соответствии со вкусом первых заказчиков. В 16 веке, естественно, прибавился белый фасад в один кирпич толщиной, стены и потолки, сплошь разрисованные богатыми и мастерски написанными, но до декоративности бесстрастными фресками. А ведь на полтора столетия раньше в тогдашнюю окраину перебрались, подальше от социальных и военных потрясений, художники из числа гениев, таких, как упоминавшийся ранее «Мастер Пармского Баптистерия» и прозванный в своё время королём живописцев Пьеро Делла Франческа, нашедший себе знатного покровителя – воинственного хозяина Римини – Сигизмондо Малатесту. Последний, войдя в историю в качестве даже по тем временам жестокого диктатора, покровительствовал искусствам (возможно в пику церковному аскетизму) и был увековечен вместе со своей собакой на стене главного собора Римини одной из наиболее известных фресок Делла Франчески. Собор этот, выглядящий на удивление современным, с геометрически чистыми обводами, построен под руководством великого Леона Баттисты Альберти, о котором уже шла речь.
И всё же эта область Италии не прославилась знаменитой на весь мир живописью, подобной той, что составила славу Тосканы и Умбрии, всего в каких-нибудь сотне километров к югу от её границ. Зато от предшествовавших веков остались неповторимые мозаики Равенны, которая даже успела временно побывать столицей Римской Империи. А город Римини, существовавший как римский форпост ещё до полной колонизации Италии под именем Ариминум, включает в городской пейзаж мост Тиберия и ворота Августа.
< image l:href="#"/>Мост Тиберия
Их соединяет изначально прямая, мощённая камнями дорога Августа для беспрепятственного передвижения легионов. Но часть её приобрела синусоидальность в результате более позднего строительства. В том самом месте, где кончаются изгибы, уступая прямизне римского идеала, в углу центральной торговой площади поставлена указом Муссолини бронзовая статуя Юлия Цезаря, может быть, на том самом месте, где он сказал своё «Жребий брошен» за 50 лет до Рождества Христова.