Круги по воде
Шрифт:
Зазвонил телефон. Чей-то далёкий, взволнованный голос спросил:
– Капитан Откаленко?
– Да. Слушаю.
– Докладывает участковый инспектор Углов. Вы езжайте к нам, очень прошу. Старший лейтенант Лосев пропал. Все обыскали. Нету его!
ГЛАВА IIX
ВОШЁЛ УБИЙЦА…
Анашин
– Почудилось, — успокоенно объявил Анашин и снова двинулся вперёд, бормоча себе что-то под нос.
Виталий, догоняя его, ускорил шаг. Сухой валежник предательски затрещал под ногами.
– …Дурья твоя голова, — вслух сердито рассуждал сам с собой Анашин. — Дурья, говорю… Энто дело нешто возможное?.. За энто дело, знаешь, сколько отломится?.. А я тебя, зараза, упреждал… Цыц! Забейся, и нишкни! Жисть не ломай!..
Он торопливо петлял среди деревьев, иногда сходя с тропы и напрямик продираясь сквозь кусты, все больше нервничая и заметно трезвея.
Наконец вышли на просеку. Тут Анашин снова огляделся, но на этот раз озадаченно и с беспокойством сказал:
– И де ж она, окаянная? Выходит, не туда вышли.
Он снова отступил в лес и, держась просеки, двинулся в сторону шоссе, то и дело озираясь по сторонам и что-то, видимо, высматривая.
«Машину ищет», — догадался Виталий. Он уже неплохо ориентировался в этом лесу и знал, что сейчас они выйдут к нужному месту. Очевидно, понял это и Анашин. Он прибавил шагу и больше уже не оглядывался.
Скоро они подошли к покосившейся сосне, возле которой в кустах ещё вчера стоял «газик» Булавкина. Тут Анашин резко остановился, с испугом глядя на истоптанную траву вокруг.
– И де ж она, окаянная? — повторил он. — Куда делась-то?
– Потерял что? — спросил Виталий.
Анашин растерянно оглянулся на него.
– Вот тута стояла… — указал он на кусты. — И нету…
– Что стояло-то?
– Да она!.. Машина та проклятущая!.. — ответил Анашин. — И нету…
Виталий прикинулся озадаченным.
– Брось. Померещилось тебе спьяну-то. Откуда тут машина?
Анашин был настолько ошеломлён случившимся, что забыл об осторожности. Ему необходимо было выговориться, разделить с кем-то нагрянувшую беду, услышать чьё-то сочувствие.
– Откуда, откуда… Егорка… Заехал, понимаешь, и бросил. А мне теперь ищи!.. Счёты тут, понимаешь, свёл с одним…
– Какие такие счёты? — заставил себя удивиться Виталий. Впрочем, удивление его было искренним. Какие счёты могли быть у Анашина с Булавкиным? Следовало скрыть только волнение, охватившее его.
– А это меня не касаемо, — раздражённо ответил Анашин. — Все одно… нешто можно было убивство делать?
– Убийство?!
Анашин метнул на Виталия насторожённый взгляд.
– Ну чего пасть раскрыл? — грубо спросил он. — Под пьяную руку дело было. Егорка-то все равно
– Нашли да угнали, дело какое, — пренебрежительно сказал Виталий. — Ребята или бабы по грибы пошли, вот и все.
– Шум в деревне был бы, — с сомнением покачал головой Анашин. — А машина того, битая, словом, — и обеспокоенно добавил: — А главное — парень тот где, вот незадача.
– На что он тебе?
– На что? Мне Егорку спасать надо, вот на что. Анашин, что-то соображая про себя, зло покусывал губы.
– Очухался да ушёл, — как можно равнодушнее предположил Виталий. — Где ж его теперь искать?
– После Егорки очухаешься, жди, — Анашин почесал затылок, потом решительно сказал: — Вот что. Тут ещё одна деревня недалеко. Надо на всякий случай наведаться. Может, этот гад туда уполз?
Виталий на миг вдруг представил себе ночной лес и ползущего по траве Булавкина, раненого, теряющего силы, его исцарапанные, чёрные от земли руки, услышал крик ночной птицы, треск валежника в темноте, и озноб пошёл по спине.
– Пошли, — сурово сказал он. — Не оставлю я так… тебя.
Анашин быстро взглянул на него не то опасливо, не то благодарно, перехватил сумку в другую руку и буркнул:
– Ну, пошли.
Они миновали просеку и снова углубились в лес. Тут он был реже, кустов не стало, ровный травяной ковёр стлался под деревьями. Легче стало идти. «И легче ползти», — подумал Виталий. Постепенно исчезли берёзы, ольхи и осины, остались только бронзовые высоченные сосны, изредка перемежающиеся чёрными, в седой паутине елями, под их широкими, густыми лапами сгущался влажный сумрак.
Анашин и Виталий шли теперь рядом, подгоняемые почти одинаковым нетерпением и беспокойством. Анашин помахивал своей сумкой и, разгорячённый ходьбой, казалось, совсем протрезвел. И ещё казалось, что его спутник вызывает у него все большее доверие. Во всяком случае, его просто распирало от желания излить все свои горести.
В который раз уже недобрым словом помянув жену и её «пёсий нрав», он опять перешёл на мучившую его мысль о брате.
– …Я ему, гаду, говорю: «Ну чего теперь тебе надо? На работу, слава тебе господи, устроен, выпить на что есть, погулять тоже. Какого лешего тебе ещё надо?» Так нет. Трясёт его, понимаешь, все трясёт чегой-то…
«Погоди, — зло подумал Виталий. — Теперь я за твоего Егорку возьмусь. Я его потрясу, мразь такую».
– …Чегой-то он за душой носит, — продолжал Анашин. — Чегой-то ему покоя не даёт. А тут ещё Васька, дружок его. Как сойдутся, как начнут… я только головой кручу.
«Васька? — насторожился Виталий. — Это, конечно, Носов. Так, так». И, усмехнувшись, спросил:
– Чего начнут-то? Насчёт баб небось?
– То пустое, — махнул рукой Анашин. — Промеж них ещё чегой-то есть. Не сказывают только. А я их спрашивать боюсь, ей-богу! Лихой они народ, битый. Я… А, так тебя!..