Круглые грани земли
Шрифт:
На стоянку, откуда они выходили, въехал тёмно-зелёный, почти чёрный джип «Grand-Cherokee». Казалось, водитель на мгновение задумался и, не видя свободного места, просто поставил машину немного в угол площадки, перекрывая возможность выехать сразу нескольким другим автомобилям. Хотя Лис уже насмотрелся подобного, он невольно задержал взгляд.
Из джипа вылезли двое молодых мужчин, на вид не более двадцати трех-двадцати пяти лет, в светлых брюках и рубашках без ворота. Оба коротко стриженые, и, конечно, с массивными золотыми цепями на шеях, с барсетками под мышками и сотовыми телефонами. Создавалось впечатление, что они одеты и экипированы по какому-то уставу. Различие, правда, было: у одного мобильник висел на поясе в специальном чехле, а второй вертел аппаратик
Конечно, Лис понимал, что бизнесмену, у которого на счету каждая минута, просто необходимы средства мобильной связи и автомобили, а равно и самолёты, которые могут быстро доставлять их на деловые встречи, компьютеры, которые умножают человеческий интеллект, и прочие атрибуты технической цивилизации. Вот только у личностей, подобных выползшим из «Grand-Cherokee», не просматривался могучий ум, например, Генри Форда или Рокфеллера, на который в принципе можно было что-то умножить.
Квадратные жирноватые подбородки, бычьи шеи с затылками, плавно переходящими в крутые плечи, уверенный, всё знающий, но в то же время какой-то довольно тупой взгляд, но, тем не менее, пронзающий окружающих насквозь. Весь вид парней демонстрировал хозяйское отношение к окружающей действительности и готовность по любому поводу и в любой ситуации идти напролом. Умение идти напролом Лис в целом считал хорошим качеством, но только тогда, когда к таким действиям вынуждают обстоятельства. Судя по молодым людям, обстоятельства прислуживали им, но уж никак не они обстоятельствам. Буквально в первые часы, проведённые в родном городе, Лис успел заметить просто какое-то огромное количество подобных личностей.
Потом, присмотревшись, он, конечно, понял, что в процентном отношении они составляли явно не очень много. Однако, демонстративно выставляя на показ достигнутое благосостояние, подчёркивающееся дорогими машинами, броской экипировкой и пренебрежением к находящимся рядом лохам или по-простому, «средним людям», они бросались в глаза так, что, казалось, весь город кишит только ими и только им принадлежит. Последнее, наверное, в значительной степени так и было.
Лису это очень не нравилось. В подобных личностях ему виделась смесь беспринципность дикаря, уже расставшегося со страхами перед обожествляемыми силами природы, с худшими качествами прагматика-торгаша, готового по Марксу продать собственную руку, если это будет выгодно. Правда, бородатый Карл, судя по всему, имел в виду каких-то других торгашей-капиталистов: гладя на эти доморощенные «будки», не возникало и тени сомнения, что их обладатели свои руки продавать ни за что не будут, а вот чью-то другую отберут и продадут, ни мало не раздумывая об этичности данного акта. И если в новом российском бизнесе даже не все такие, а только простое большинство, это страшно.
Лис несколько дольше, чем нужно, смотрел парням вслед, и Сварог окликнул его:
— Ты что, знакомых увидел?
— Не-а… — Лис сплюнул и, вздохнув, двинулся за Сварогом.
Несколько секунд он шёл молча, а потом сказал вслух всё, что думает по этому поводу.
— Тебе, наверное, непонятны такие рассуждения, но эта часть Земли — моя Родина, страна, где я родился. Я не был тут пятнадцать лет. Конечно, во многом стало лучше, по крайней мере, товаров по сравнению с прошлыми годами навалом. Но у меня почему-то возникло чувство неудовлетворённости переменами, и, прежде всего потому, что слишком много видишь явных ублюдков. Ублюдков на обоих полюсах социума: какие-то дебилы, дети-попрошайки, бродяги-бомжи. А с другой стороны вот такие, вроде тех, что только что подъехали на джипе, мордовороты. Я сужу по немногому, что пока увидел, но даже то, как они ездят, как машины ставят, как просто ходят по земле и смотрят, даёт повод мне думать, что они не меньшие ублюдки, чем большинство бомжей. Просто другая полярность: первым наплевать на материальные блага, а вторым — на всех остальных людей.
Сварог внимательно посмотрел на Лиса и кивнул:
— Довольно образно, понимаю, что имеется в виду. Ты несколько не прав: и на джипах ездит достаточно вполне приличных людей. Но в целом, всё, что ты наблюдаешь здесь — это неизбежные издержки произошедших перемен. Кое-что, конечно, и я проглядел, каюсь: отрицательных моментов могло быть меньше. А вообще место, которое ты называешь своей страной, чрезвычайно интересное. Не знаю, какое точно стечение исторических обстоятельств и фактов истории, спровоцированных тем же Инглемазом, привело к такому положению дел, но развитие здесь идёт настолько непредсказуемо…
— М-да, — согласился Лис, — не предсказуемо, это точно.
— По моим расчётам, — продолжал Сварог, — эта страна к концу первой трети эпохи технологической цивилизации… ну, чтобы тебе было более понятно, к концу века, который сейчас называют двадцатым, так вот, она должна была занять лидирующее положение в производстве и культуре Европы и всего развитого мира, а получилось совсем не так. Инглемаз, конечно, нагадил здорово, без него не было бы той великой смуты, которую, как ты знаешь, называют Октябрьской революцией. Это затормозило включение страны в мировую систему технологий, уменьшило население, разобщило многие страны по идеологическим принципам. Но, возможно, что даже ещё чётче высветило феномен, наблюдаемый здесь.
— Что за феномен? — Лис вопросительно посмотрел на Сварога.
— Феномен личностей, человеческих личностей. В двух словах можно сказать, что количество возникающих в процессе развития общества интересных, скажем так, личностей, на территории, называемой Россией, существенно больше, чем где-то ещё.
— В каком смысле, интересных, и что значит больше? — поинтересовался Лис, останавливаясь.
— А во всех отношениях, — Сварог тоже остановился и отошёл к краю тротуара, чтобы не стоять на пути у случайных прохожих. — Интересная ситуация: за последние сто лет из страны эмигрировали сотни выдающихся деятелей науки и культуры, власти гробили народ как могли. Кстати, как я узнал позже и уже говорил тебе, многие лидеры властей подверглись воздействию специальных психотропных препаратов.
— Инглемаз? — уточнил Лис.
— Кто же ещё! Он не только ввёл эти вещества многим так называемым видным большевикам, ты таких знаешь, но даже распылял определённое количество таких препаратов над большими районами. Только так можно было создать буквально массовое спонтанное помешательство на, в общем-то, примитивных идеях, в основе которых лежал принцип «отнять и поделить». Ты понимаешь, люди начали думать, что, если не будет богатых, то можно построить «счастье» для оборванцев.
— Немного непонятно, но те принципы, о которых ты сейчас говоришь, были в ходу и намного позже Октября семнадцатого года. Ну, он распылил там что-то, но почему такое длительное действие?
— А я же говорил: эти препараты оказывали и некоторое генетическое воздействие. Действие тех, что он распылил, убывает пропорционально квадрату времени, но всё равно нужно поколения четыре, чтобы последствия полностью исчезли и ими стало можно пренебречь. А те вожди, что получили от него прямые инъекции и, соответственно мозговое кодирование сразу после… — Сварог усмехнулся. — Есть интересная, но счастливая особенность действия этой заразы: люди, получившие значительную дозу, действительно становятся фанатиками идеи и остаются им до конца дней своих, но практически не имеют полноценного потомства. Во всяком случае, продолжателей своего дела не воспроизводят.
— Хм, слушай, а ведь у Ленина действительно не было детей…
— Что ты хочешь, Инглемаз ему вкатил столько этой гадости! Я знаю ещё только двоих, кто получили сравнимые дозы: некие Иосиф Джугашвилли и Адольф Гитлер. Имена тебе, надеюсь, говорят кое-что?
Лис немного нервно хохотнул:
— Да ну?! Надо же: я всегда считал их ублюдками от рождения, а они, оказывается, в первую очередь, пострадавшие! Ладно, и что дальше?
— А что дальше? Дальше необходимо время. Я, конечно, мог бы начать обратное воздействие, но опасался, что это тоже может вызвать массовые психозы. Кроме того, воздействия таких массовых обработок вызвали к жизни тот интересный феномен, о котором я и говорил.