Кругом одни лжецы
Шрифт:
— Вовсе нет. Уист погиб в результате несчастного случая. Если вы вдруг умрете, а у меня такое предчувствие, — не будет случайности. Ну, вы все сказали, что хотели?
— Не совсем. Я приехал сюда предупредить вас, что ничего не выйдет. Мне наплевать, скупаете ли вы побережье для коммерциализации или для строительства замков на песке. — Когда я произнес «коммерциализация», его глаза сначала расширились, затем сузились. — Вы могли взять за горло трех-четырех человек, но не весь город. Даже если кое-что здесь, у вас в кармане. Даже если вы купили копов.
— Никаких копов, —
Однако я еще не успокоился:
— Пока никто не врубился в вашу задумку, вы кое-чего добились. Но теперь уже слишком много людей в курсе, и скоро еще больше узнает. Так что подумайте. И последнее: в дом Дэйна и вам, и всем вашим подручным вход воспрещен.
— Разумеется. Вы подстрелите их всех, как Реннера. Даже в ушах у вас пулеметы. Раз уж зашел откровенный разговор, Скотт, я тоже буду откровенен. Ты, должно быть, тупее, чем кажешься. Сколько у тебя людей? Армия? А у меня? Оглянись!
Я оглядел ресторанный зал. Заняты были все те же столики. Костлявый с дружком за одним, двое мужчин за другим, четверо разодетых парней за третьим, и все, не считая нашего стола. И только одни мужчины.
— Ага, — подтвердил Норрис, — ни одного клиента в баре. Только... э... друзья.
— Это лишь доказывает, что у тебя масса отвратительных дружков. Но не можешь же ты надеяться, что и дальше будешь держать людей за горло. Только не теперь, когда новость становится общим достоянием. Ну разве что ты совсем спятил.
— Проводите его, парни.
— Ага, босс, — откликнулись два мордоворота в унисон и встали, а Норрис спросил:
— Или ты уйдешь мирно?
— Я уйду мирно.
Он рассмеялся. Явно наслаждался, полагая, что прижал меня к стенке. На самом деле мне просто не было смысла оставаться здесь: чего бы я добился, если бы мне проломили череп? Только того, что мне проломили бы череп. Я поднялся.
Норрис остановил меня:
— Еще одно, Скотт. Я имел в виду то, что сказал, ты должен уехать. Уедешь этой ночью, и с тобой все будет о'кей. Продолжай везде совать свой нос, и ты получишь свое, мало не покажется. Понял? — Он встал, обошел вокруг столика и остановился рядом со мной. Меня удивило, какой он маленький. Он и за столиком не казался высоким, но сейчас я увидел, что в нем не более пяти футов и трех-четырех дюймов. Положив свою руку на мое предплечье, он вежливо добавил: — Я неплохо отношусь к тебе, Скотт. Честно. Живи и давай жить другим — вот мой девиз. Ты больше не будешь доставлять мне неприятности, и мы отлично поладим.
Мне бы держать язык за зубами, а я, удостоверившись, что Норрис послал Реннера раскроить череп Дэйну, уже не мог сдержаться — мой рот открылся словно сам по себе:
— Чепуха! Ты знаешь, что нам не поладить, Норрис. Мне не нравятся типы, избивающие пожилых мужчин и берущие за горло пожилых леди. Так что убери свою лапу. — Я огляделся. — И держи в узде своих горилл.
Норрис прореагировал с удивительной сдержанностью — отступил на шаг и тихо произнес:
— О'кей,
Я повернулся, и два амбала пошагали вместе со мной, но Норрис прорычал:
— Оставьте его в покое, олухи!
Я вышел из ресторанного зала и остановился рядом со щеголем в смокинге. Он спросил:
— "Кадиллак"?
— Ага, черный кабриолет.
Пока он брал трубку настенного телефона и говорил по нему, я заглянул в ресторан — все мужчины оставались за своими столиками. Да я и не думал, что они последуют за мной.
Официант дотронулся до моего плеча и смущенно сказал:
— Извините. Телефон на автостоянке не в порядке.
Боюсь, вам придется пройти самому за машиной.
— О'кей. Спасибо.
Я двинулся наружу и направился по подъездной дорожке к автостоянке, расположенной в сотне футов с другой стороны от ярко освещенного теннисного корта, на котором какая-то пара перекидывалась мячом с сумасшедшей энергией.
Автостоянка была освещена, как футбольное поле, и я без труда отыскал свой «кадиллак» среди дюжины запаркованных машин. Я оглянулся через плечо, но никого поблизости не заметил, если не считать машины, перегоняемой от бара к автостоянке.
Охранник в униформе, стоявший, облокотившись о стойку, посочувствовал:
— Извините насчет телефона, сэр. Через полчаса его уже починят.
— Ничего страшного. Вам бы завести сигнализацию флажками.
Неожиданная мысль поразила меня: как странно, что в таком шикарном клубе не оказалось посыльных, чтобы подгонять машины. Ощущение тревоги пронзило меня, нервы были на пределе, и все же я не врубился до конца, просто осознал некую странность ситуации. Я снова бросил взгляд через плечо. Та машина как раз поворачивала на полосу, по которой я шел, ее фары были потушены.
Пока я соображал, что к чему, повсюду погас свет. Все лампы сразу. Везде: в отеле, в баре, над теннисным кортом и здесь, на автостоянке.
Я услышал, как взревел двигатель машины, когда ее водитель газанул с явным намерением сбить меня. Во внезапно наступившей темноте не было видно ни зги, но, услышав приближение машины, я отпрыгнул в сторону в отчаянной попытке убраться с ее дороги. Крыло задело мою ногу, развернуло меня в воздухе, и я растянулся во всю длину на асфальте под пронзительный визг тормозов остановившейся машины.
Боль обожгла мою ногу и левое плечо, когда я грохнулся и покатился. По асфальту зашлепали шаги, пока я пытался подтянуть под себя ноги и преодолеть головокружение. Я был распростерт лицом вниз, и, когда я попытался приподняться, моя левая рука подломилась. Рядом послышался шорох, на миг вспыхнул свет, и что-то врезалось в мою голову. Мой череп будто взорвался болью, однако сознание я не потерял и слышал, как ко мне подбегали другие. Чья-то рука схватила меня за пиджак и рывком перевернула. При бледном свете луны и звезд я разглядел амбала, сидевшего с Норрисом, и сделал движение к нему, пытаясь заехать ему в пасть правым кулаком, но прозевал взмах его руки в кромешной темноте и сразу провалился в глубокую густую черноту, за которой наступило ничто, забвение...