Круиз самодовольного амура
Шрифт:
Они расстались с горничной добрыми друзьями, что было, на взгляд Алены, куда важнее не идеально выглаженного платья. В конце концов, ее платье скоро помнется снова. Хочешь или не хочешь, а все торжество столбом не простоишь, а стоит в этом платье посидеть, как все – прощай идеал.
– Спрашивается, куда я глядела, когда покупала это платье?
Впрочем, Алена знала, куда она глядела. На себя, любимую и дорогую, она глядела, в зеркало. Глаз не могла оторвать от увиденной картины. Платье было из струящегося мягкого шелка, который нежной лаской касался ее тела.
Высокая прическа, которую соорудили Алене в салоне красоты, добавляла сходства с этим избранным Аленой образом. И босоножки наподобие тех сандалий, что носили в Древней Греции, но только на высоких платформах – удобные, практичные, в них можно было без всяких затруднений проходить и день, и два, они были обтянуты золотистой кожей, которая была прекрасна сама по себе и никаких дополнительных украшений не требовала.
Да, Алена была хороша в этом своем наряде, и она отлично знала это. Именно поэтому так выразительно переливались ее подведенные глаза, сверкали, подобно брильянтовому колье на шее. К колье полагались серьги-подвески, которые Алена и вдела сейчас в свои изящные ушки.
Но об этом наборе следовало сказать отдельно. Алена получила его в подарок от Василия Петровича на юбилей десятилетия их совместной жизни. Это был самый дорогой подарок, который Василия Петрович сделал своей жене. Тогда они еще вращались в свете, много куда выезжали, много где бывали, много перед кем хотелось покрасоваться. Поэтому колье Алена надевала часто несколько лет. Но затем ее интересы сместились в несколько иную плоскость, в деревне у нее находилось много других дел, кроме как щеголять в обновках. И брильянтовый набор перекочевал в хранилище.
И все же сейчас, вновь надев любимые серьги, Алена поняла, как много значит для женщины – иметь дорогое и любимое украшение. Колье это состояло из сотен бриллиантов небольшого размера, многие из которых могли бы стать украшением и сами по себе, но тут все они служили лишь фоном для семи крупных камней по несколько карат, располагавшихся в центре. Все эти камни сияли в лучах света просто невероятным блеском.
– Дорогая, – послышался голос Василия Петровича из прихожей. – Ты там как? Готова? Зашел, чтобы…
Алена развернулась в сторону мужа, и он ахнул, отшатнувшись и шутливо прикрыв глаза рукой.
– Ты меня ослепила! – воскликнул он. – Просто ослепила!
Алена расхохоталась. Безо всякого сомнения, сегодня даже в слегка помятом платье она была прекрасна. Об этом лучше всяких слов говорили глаза ее мужа – обожающие, страстные, устремленные на нее.
– Давай никуда не пойдем? – пробормотал Василий Петрович, приблизившись к жене и игриво дыша ей в ухо. – Ну их с этой свадьбой!
– Еще чего! – воскликнула Алена, отпихивая мужа от себя и даже ударяя его слегка в грудь. – Придумал тоже!
– Ну, давай!..
– Нашел время!
– Нет,
– Прекрати.
– Нет, серьезно. Вот помру, будешь тогда знать.
– Типун тебе на язык!
Так, перешучиваясь, что за годы супружества стало у них привычкой, они вышли из номера и спустились вниз в фойе отеля. Алене было приятно увидеть, что их появление не прошло незамеченным. Василий Петрович в безупречно сидящем костюме, упитанный, крепко держащийся на своих коротких, но сильных ногах, и она – бесспорная королева – высокая да еще в привлекающем любой взгляд платье.
Люди поворачивали головы в их сторону, мужчины рассматривали Алену, а женщины… что греха таить, женщины тоже поглядывали на Василия Петровича. Может, он и не был так же красив или высок ростом, как его жена. Но в нем чувствовался настоящий хозяин, мужчина, знающий, что он всегда добивается своего.
А на улице в арендованном белоснежном «Мерседесе» (хоть впору самой невесте на таком прокатиться) уже сидел их верный Ваня.
– За Ингой заедем? – спросил он, даже не успев поздороваться.
– Уже не успеем.
– Как же она доберется?
– Инга мне звонила, сказала, что приедет своим ходом.
Ваня разворчался. Он считал, что это ужасное упущение, что они и сами не поедут за Ингой, и его за ней не послали. Он вполне мог успеть смотаться за Ингой, а потом подобрать хозяев у отеля. Василий Петрович не слушал, думая о чем-то своем. А Алена улыбалась в ответ на ворчание шофера. Здорово же Ваню на этот раз прихватил любовный недуг! Похоже, у него начинается один из самых острых приступов, какой только Алена наблюдала за эти годы.
Наклонившись к мужу, Алена прошептала ему на ухо:
– Ваня-то решился пойти ва-банк.
Но Василий Петрович ей не ответил. Он по-прежнему витал где-то в своих мыслях. И в ответ на слова жены лишь поинтересовался, взяла ли она конвертик, который они приготовили в подарок Евлалии.
Когда они сворачивали на набережную к Дворцу бракосочетания, то увидели впереди Ингу.
– Видите! – встревожился Ваня. – Одна идет, бедняжечка! Алена Игоревна, что вы за друзья такие с Василием Петровичем, что бросили Ингу в таком-то положении и одну?
– В каком положении?
– Да уж известно, в каком… Разговаривал я вчера с Игорем.
– Ты звонил Залесному? – изумилась Алена.
– Сам он мне позвонил.
– А… а зачем?
– Поговорить.
– И как? Поговорили?
– Поговорили, – кивнул головой Ваня. – Он сказал, что с Ингой у них все кончено. Что не любит она его. Что достал он ее.
– С чего он это взял?
– А с того… Чуть что, Инга срывается на него, кричит, упрекает.
Алена покачала головой. Однако какой неженка этот Залесный! Уж и не покричи на него! А еще следователь называется! Казалось бы, у следователя шкура должна быть потолще. А он, вишь ты, какой чувствительный!