Крупнейшие и самые устойчивые мировые состояния
Шрифт:
Среди его хобби числились археология, садоводство, крикет, реставрация старинных домов. И в особенности – автомобильные гонки. «Пятый бокс, третий заезд, штурман Ротшильд!» – согласитесь, звучит вполне эффектно. В любом случае.
К тому же все Ротшильды охотно придерживались олимпийского «главное не побеждать, главное участвовать». Придерживались до той поры, пока дело не касалось финансов.
Один из многочисленных кузенов как-то сказал об Амшеле: «В покер я бы с ним играть не сел». При всей туманности характеристики, можно отметить: в координатах
В своем офисе Амшель демонстрировал вполне гоночное хладнокровие. А также – способность просыпаться в половине седьмого утра. Писать 50 докладных записок в день и прочитывать 150. Не повышать голоса даже в состоянии ярости. И добиваться своего, не наживая врагов.
Он не был блистателен. Зато – надежен. Вероятно, эта комбинация свойств и показалась семейному совету подходящей для кандидата в Ротшильды номер один.
8 июля 1996 года эта вакансия снова оказалась открытой.
Но все имеющиеся в наличии мужчины семейства Ротшильд были, каждый в своем роде, чересчур неординарны. Или если угодно, не вполне благонадежны.
Двое из них, вероятно, наиболее легендарные, еще отчасти принадлежали XIX веку.
Элия де Ротшильд, темпераментный и злоязычный, более всего интересовался судьбой фамильных виноградников. Его единственная попытка заняться банковским делом (в цюрихском отделении банка) закончилась стомиллионным убытком и следствием по делу о неуплате налогов.
За Элией еще из 1930-х годов тянулся шлейф эффектных любовных приключений. И слава человека, способного вслух произнести любую пошлость.
(Как-то на великосветском приеме Элия обнаружил, что у одной из приглашенных дам… как бы это поделикатнее выразиться… искусственный глаз. И немедленно заявил об этом во всеуслышание.)
Когда американку Памелу Харриман в 1992 году сделали послом США во Франции, супруга Элии, Лилиан, с облегчением заметила: ну вот, одно посольство, в которое мне теперь не нужно ходить. Роман Памелы и Элии имел место 40 лет назад. Однако Париж все еще переживал его подробности.
Кузен Элии, Ги де Ротшильд, воплощение шика и элегантности, несколько более успешно подвизался в парижском банке Ротшильдов.
Правда, поговаривали, что дело было вовсе не в самом Ги. А в одном из директоров банка. Звали директора Жорж Помпиду.
Расцвет парижского филиала начался, по комичному совпадению, после того как Помпиду стал президентом Франции.
А к началу 1980-х в воздухе завитало предчувствие крупной неприятности. Новый президент республики Франсуа Миттеран объявил программу национализации. Он-то никогда не работал у Ротшильдов.
Ги де Ротшильд проявил темперамент и изобретательность и опубликовал на первой полосе Le Monde яростное сообщение о том, что готов снова перебраться в США – как перед приходом нацистов.
Перепуганное правительство выкупило банк за $110 млн. А злые языки получили возможность сказать, что национализация спасла французских Ротшильдов от банкротства.
Так или иначе, ни Ги, ни Элия де Ротшильд в главы династии не годились. Не только из-за скромных деловых успехов, но и просто по причине преклонности лет.
Еще несколько подающих надежды Ротшильдов среднего поколения были забракованы по разным причинам.
Сводный брат Амшеля, Джейкоб, отличился тем, что за несколько лет превратил инвестиционный трастовый бизнес (Rothschild Investment Trust) в цветущее предприятие стоимостью в $231 млн. А сам стал жизнерадостным светским господином с состоянием в $1 млрд.
У Джейкоба был один – решающий – недостаток. Он успешно проворачивал конкретные операции, но не был в состоянии выстроить целый бизнес. И потому в символическом ротшильдовском понимании никогда не смог бы возглавить всю семью.
Эрик де Ротшильд слишком любил богемную жизнь и одевался в диковатые черно-серебряные туалеты. А однажды заказал Энди Уорхолу собственный портрет. В обнаженном виде.
Один из его кузенов, Эдуард, оказался просто чересчур агрессивным для респектабельного банковского бизнеса.
Еще двое родственников – Ивлин (нынешний глава N. M. Rothschild & Sons) и Эдмонд (по слухам, самый богатый из всех) – вплотную приблизились к пенсионному возрасту.
Двое подающих надежды родственников – Энтони и Дэвид – пока не достигли совершеннолетия.
Короче говоря, самоубийство Амшеля Ротшильда поставило всех его здравствующих родственников перед запутанной династической проблемой.
Через несколько месяцев после самоубийства Амшеля пресса наконец-то стала подбираться к не вполне афишируемым подробностям. Отбросив версии о внезапном помрачении рассудка, депрессиях и разоблачении супружеской неверности.
В конце концов произошло именно то, чего всем Ротшильдам так хотелось избежать. Естественное любопытство публики переключилось на управляемый Амшелем Rothschild Asset Management.
Тут-то и было сделано разочаровывающее открытие. Или если угодно, полупризнание. Человек, которого прочили в главы финансовой династии, был, мягко говоря, не вполне удачлив в делах.
До его прихода фирма Rothschild Asset Management приносила около $10 млн прибыли. Ежегодно.
После того как Амшель воцарился в директорском кабинете, прибыль поначалу съехала до цифры $1 млн в год. А в неудачные годы и вовсе замирала где-то на отметке $500 тыс.
Неудачу пришлось списать в разряд загадок природы. Ибо инвестиционный рынок вообще-то находился в расцвете.
Фирмы, схожие с Rothschild Asset Management, купались в прибылях. Деятельность Амшеля Ротшильда приносила семье все более непостижимые убытки.
В 1995 году убытков стало $700 тыс. Амшель начал разрабатывать план реорганизации Rothschild Asset Management.
Через год план был готов. А убытки достигли $9 млн.
Рекордная абсурдность, разумеется, не в размерах самой этой суммы. Промах такого формата Амшель Ротшильд мог бы, не поморщившись, покрыть даже из собственного кармана.