Крупнокалиберный укол
Шрифт:
– В какое время преподавателю удобнее?
– Он просил с одиннадцати до двух.
– Ответ требуется дать срочно?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Хорошо. Тогда я сейчас возвращаюсь в жилой корпус, ориентируюсь по расписанию, после чего сообщу вам. А что за лекция?
– Профессор психолог Колыванов из Военно-дипломатической академии будет говорить о стереотипах поведения людей. Внешне тема скучнейшая, но для нас необходимая. В частности, профессор разберет позы и походку. То, что преподает полковник Хорхе Джонстон-младший. Будете учиться усыплять его и мою бдительность. Это на случай очной встречи и беседы, хотя таковые вовсе не обязательны, как я понимаю. Догадываюсь,
– Понял, товарищ полковник. Минут через десять я все выясню и позвоню вам.
Волкодавам уже доводилось готовиться к экстренной внеплановой командировке в срочном порядке. Спешка тогда была сильная, хотя и не сумбурная. Сейчас ничего такого не наблюдалось. Шла целенаправленная, заранее продуманная подготовка к работе.
При этом никто не знал, когда наступит час «Х», в который бойцам придется вылетать на место грядущих событий. Этого не ведали ни сами волкодавы, ни их командир, ни даже высокопоставленные чиновники силовых структур, курирующие работу хитрой частной военной компании.
Время это зависело уже не от них, а от того, когда противник решит, что пора бы начать шевелиться. Агенты российских спецслужб определят этот момент, не пропустят его. Поступит срочная команда. Тогда, в любое время дня или ночи волкодавы в полном составе при всем вооружении вылетят туда, куда им будет указано.
Но пока особой спешки в их действиях не было.
Глава 4
Утром волкодавы два часа просидели в классе на занятии по теории минометной стрельбы в условиях горной местности. Потом они еще час провели в спортивном зале. Парни старательно избивали сначала тренажеры-манекены, а потом и друг друга.
Но второй час этих занятий Лесничий, к немалому общему неудовольствию, отменил. Он посчитал, что рукопашкой бойцы его группы и без того хорошо владеют, и отправил их в компьютерный класс, где обычно проводились все теоретические занятия.
На них, как правило, присутствовали все, разумеется, кроме тех, кто в данное время выполнял какое-то задание. В этот раз отсутствовал Суматоха. Он сидел за ноутбуком в своей комнате. Там хакеру было удобнее работать, нежели в компьютерном классе.
Тем не менее из-за одного волкодава занятия никто отменять не намеревался. Лесничий не стал бы делать этого даже из-за трех человек.
Лектора в аудиторию привел сам полковник Селиверстов. Ученый муж был в полковничьем мундире, сидящем на нем немногим лучше, чем выглядел бы мешок с пришитыми к нему рукавами и погонами.
Двух полковников сопровождали три громадных ирландских волкодава. Милые животинки принадлежали командиру ЧВК и являлись символом этой структуры для всех, кто проходил здесь службу. Собаки были общими любимцами. Они чувствовали себя на базе ЧВК «Волкодав» равными среди равных, уважали всех и требовали взамен спокойного, без сюсюканья, уважения к себе.
Сам Георгий Игоревич как-то обмолвился в разговоре с Лесничим, что подыскивает художника, который сможет сделать стилизованный профильный портрет такого пса для нарукавной эмблемы сотрудников ЧВК. Наверное, штучка могла бы получиться красивая.
Лектор, похоже, к своему высокому воинскому званию относился с изрядной шутливостью. Он куда легче воспринимал обращение «профессор», чем «товарищ полковник».
Так к нему и обращался полковник Селиверстов, который вместе со своими собаками, кажется, вознамеривался прослушать лекцию. По крайней мере, он спокойно занял место за столом, самым дальним от лекторской кафедры. Его волкодавы видели это и смирнехонько улеглись рядом.
Конспектировать лекцию никто, естественно, не намеревался. Вообще-то, согласно положению о прохождении службы в частной военной компании, бойцы имели право писать на занятиях конспекты, но только в прошитых и опечатанных тетрадях, которые должны были храниться в секретной части. Такие тетради имелись у каждого волкодава. Но постоянно получать ее под роспись, потом таким же порядком сдавать прапорщику-секретчику на хранение, опять брать, если потребуется прочитать материал или просто что-то уточнить, – слишком много заморочек.
Гораздо проще было все внимательно слушать и запоминать. Память в секретную часть никто и никогда не сдавал. Да и большинство дисциплин, по которым проходили постоянные занятия, были прочно изучены и освоены каждым из волкодавов еще в бытность свою в армии. Потому на этой лекции тетрадей на столе просто не было.
Только Сергей Ильич Лесничий и Георгий Игоревич Селиверстов приготовили свои мобильники, чтобы записать лекцию на диктофоны и иметь возможность потом прослушать ее еще раз, если это вдруг понадобится. В положении о прохождении службы не упоминался запрет на использование диктофонов на занятиях. Значит, и сдавать их в секретку необходимости не было. Кроме того, сама лекция априори не носила секретного характера.
– Все уселись? – спросил полковник-профессор, вытащил из футляра очки, надел их на нос, осмотрел собравшихся, после чего снял и убрал назад.
Футляр он положил на стол.
– Люди уселись, собаки улеглись. Все готовы слушать, – за весь класс ответил снайпер Величко.
Он вообще был человеком легким на язык и любил говорить за всех.
– Тогда я приступаю, – сказал профессор Колыванов. – Говорю и для сидячих, и для лежачих. Кто лучше поймет, время покажет. Но давайте-ка я начну именно с собак. Вот, скажем, вы идете по улице, навстречу знакомая старушка с маленькой собачкой. Вы останавливаетесь, со старушкой разговариваете, потом наклоняетесь и гладите зверушку. Она на вас не лает, не бросается. Но вот рядом проходит какой-то крупный детина. Он вдруг шарахается от этой мелкоты, а она оскорбительно лает ему вслед. Почему, спрашивается, животина стала лаять не на вас, а на человека, который ее едва заметил в последний момент, можно сказать, чуть не наступил башмаком сорок последнего размера? Кто-нибудь сможет мне эту ситуацию объяснить?
– Собака хорошо чувствует отношение к себе. Доброе оно или нет, – ответил полковник Селиверстов, хорошо разбиравшийся в подобных вопросах. – Кроме того, есть и еще целый ряд факторов. Большие размеры человека вовсе не говорят о том, что этот субъект не боится собак. Может, его в детстве овчарка покусала, и с тех самых пор в нем живет постоянная боязнь этих животных, причем не только больших, но и самых мелких. Такое вполне реально. Один человек не постесняется собаку стороной обойти, а другой свои чувства показать не пожелает, пойдет прямо, но бояться будет. А когда человек испытывает страх, у него выделяется адреналин, называемый еще и гормоном трусости. Для человеческого носа он никак не пахнет, вот по собачьему просто бьет со страшной силой. Но этот же гормон выделяется и в момент агрессии. Собака не всегда бывает способна отличить от нее трусость. Поэтому она предпочитает себя обезопасить, проявляет ответную агрессию. У больших собак это выражается в повышенной настороженности, у мелких – в истошном лае и даже в нападении. Ведь агрессивность в психологии рассматривается, насколько я знаю, тоже как вариант трусости.