Крушение иллюзий
Шрифт:
Капитан закрыл глаза.
23 октября 2012 года
Пакистан, пограничная зона
Полковник Главного разведывательного управления НОАК
Известный как Джозеф Ли
Особенностью всех современных войн является то, что в них нет победителей, есть только проигравшие. Победителем чаще всего оказывается кто-то третий.
Тот, кто смотрит на войну со стороны.
Автор
К восьмому дню общего наступления стало понятно, чем все это закончится — победой. Пусть промежуточной — никто не мечтал об окончательной — но все же победой. Военной победой одной стороны и политической — другой.
Несмотря на колоссальное превосходство моджахедов в живой силе и значительную поддержку местного населения почти по всему Афганистану, несмотря на успехи, достигнутые в первый день, когда удалось в полной мере использовать фактор внезапности, несмотря на потери, которые для американских военнослужащих подбирались к третьей сотне за восемь дней — к восьмому дню кампании стало понятно, что победа будет на стороне американцев. Те, кто говорил, что американская армия — колосс на глиняных ногах, что американские солдаты не могут воевать без доставки
За восемь дней общего наступления талибам не удалось поставить под свой контроль ни одного сколь-либо значимого города, и не удалось захватить силой ни одного объекта, который контролировали американцы. Оставшись в отрезанных от основных сил передовых базах, с нерегулярным снабжением, американцы сражались жестоко и упорно, живя впроголодь, не только без памперсов, но иногда и без воды — и все же не оставляя позиции. Уже к концу первого дня американским офицерам удалось восстановить управление своими подразделениями, а так же и афганской национальной армией и полицией, верней — тем, что от них осталось. Снабжение какое-то тоже удалось наладить, хотя это был тонкий ручеек по сравнению с тем, что было — но все же. На некоторые окруженные базы пришлось сбрасывать управляемые парашюты с грузами с самолетов, взлетающих аж из Казахстана — но командиры баз зачастую говорили — выбросьте из контейнеров все дерьмо, положите туда медикаменты и как можно больше боеприпасов, остальное нам не нужно. Американец, загнанный в угол — это очень опасный американец, и талибы это хорошо узнали на свой шкуре.
С другой стороны — политическая победа была полностью на стороне талибов. На носу (в ноябре) были президентские выборы, общее наступление в Афганистане подкосило позиции действующего президента, как коса подкашивает траву — быстро и неотвратимо. Президент говорил о переговорах с талибами, об умеренных талибах. Наступление показало, что все переговоры и дипломатические ухищрения талибам до одного места, а умеренных талибов не существует в природе. Все они радикалы и исламские экстремисты, никто из них не пойдет на переговоры, а если и пойдет — то нарушит любые договоренности сразу же, как только это будет выгодно и технически возможно. Президент говорил о том, что близок час, когда афганцы смогут сами отвечать за себя и сами защищать свою страну — произошедшее показало, как он был неправ. Эти восемь дней как в зеркале высветили всю гнусность, трусость и некомпетентность афганского правительства. Руководство страны разбежалось в первый же день — министр обороны побежал на север, в Пандшер и по дороге его чуть не убили, министр внутренних дел бросил штаб и со своими отборными боевиками из своего племени, которые числились государственными служащими, и которым платили жалование — скрылся, бросив столицу на произвол судьбы. Президент страны, окруженный американскими наемниками, потому что никому другому доверять охрану было нельзя (а денег у президента на найм охраны было много — зря что ли брат был главарем наркомафиозного синдиката) — как только началось, побежал на кабульский аэродром, там попытался взлететь на самолете, который ему принадлежал и улететь неведомо куда. Его остановили сотрудники службы безопасности ВВС США, причем дело чуть не закончилось перестрелкой между ними и американскими прайвит-контракторами, которые тоже высказали желание смотаться из Афганистана как можно быстрее и как можно дальше. Только несколько командиров полкового звена и один — дивизионного не утратили управление своими войсками и предприняли какие-то вменяемые меры — остальные кто бросился бежать, кто нажрался или обдолбался наркотиками, кто собрал подчиненных офицеров на джиргу, совещание, так и совещался, пока все не закончилось, двоих убили собственные подчиненные, перед тем как разбежаться. Младшие командиры, которые в американской, да и в любой другой нормальной армии — становой хребет, опора всей армии — в большинстве тоже проявили себя не лучшим образом, кто-то просто встал на одном месте и занял круговую оборону, не выполняя никаких приказов, где-то было и еще хуже. Где-то как началось — все разбежались, где-то — начали грабить, не дожидаясь подхода талибов, где-то и вовсе — перешли на сторону талибов, единичных переходов на сторону талибов было очень много. Стало понятно, что за все время войны в Афганистане так и не создано ни нормальной власти, способной отвечать за свою страну и свой народ, ни нормальной армии, которая способна все это защищать, ни нормальной полиции, которая должна защищать закон, а не превращаться в неуправляемые банды при первых же серьезных проблемах. Ничего этого не было — а значит, не было и нового Афганистана, о котором так убедительно говорил президент. Была мрачная, страшная, грязная кровавая дыра, в какой бесследно и бесполезно исчезали люди, техника, деньги — с результатом, близким к нулевому.
Талибы поступили очень умно — тех из бойцов афганской правительственной армии и полиции, которые переходили на их сторону они не бросали в бой в качестве штрафбата — а старались немедленно отправить в Пакистан, где их ждали… конечно же журналисты. Журналисты из Аль-Джазира и других телекомпаний арабского (и не только арабского) мира все это снимали, брали интервью. Перебежчиков было много, все это видели, и это показывало, сколь ничтожны успехи сил стабилизации за все время присутствия в Афганистане. А интервью, где бывшие солдаты говорили, что их отправили в Пакистан и к ним хорошо относятся — крутили на роликах в Интернете и по подпольному радиовещанию на Афганистан — и у тех, кто остался верен разбежавшемуся правительству — возникали сомнения, а стоит ли стоять насмерть, когда можно просто перейти на другую сторону.
Итак: рейтинг действующего президента был подкошен, а его слова и вся его внешняя политика обесценены — и это прямо под выборы, когда надеяться на то, что "забудут" — не приходилось.
С другой стороны — жесткие меры, которые предприняли американские военные — дали неплохой результат. Удары крылатыми ракетами по пакистанскому приграничью, массированные бомбежки "зеленок" и гор, когда одномоментно над Афганистаном могло находиться до двадцати стратегических бомбардировщиков, ставшая потом знаменитой "Карусель", когда на Диего-Гарсию буквально конвейером одни самолеты доставляли боеприпасы, запчасти, сменные экипажи, стратегические бомбардировщики, опроставшись над Афганистаном, садились, их заправляли, подвешивали бомбы, при необходимости меняли экипаж — и они снова взлетали. И так день за днем, ночь за ночью, непрерывное бомбовое воздействие без малейших шансов ответить, огонь, бьющий с небес и превращающий зеленые долины в мертвый лунный пейзаж, обрушивающий кяризы, стирающий с лица земли кишлаки — и все это довольно дешево, применялись самые примитивные бомбы свободного падения, ничего лишнего, только как можно больше бомб, как в старые добрые времена, как над Берлином и Хайфоном — все это привело к тому, что уже на третий день боевики были деморализованы, их активность свелась к отдельным вылазкам, а кривая потерь резко поползла вниз. Но выгоду из всего из этого извлек не президент — а некая мадам, большая любительница чая, желающая в ближайшие четыре года пить его по адресу Пенсильвания Авеню 1600 [70] . Президент, шедший на свои выборы с лозунгами миротворца, получивший Нобелевскую премию мира, несмотря на это так и не выведший войска из Афганистана, и ведущий половинчатую политику в Ираке, вляпавшийся в Ливии, Йемене, и так и не сумевший обуздать аппетиты насквозь коррумпированных генералов и военных промышленников, извлекающих огромные прибыли из войны — так вот, президент не смог воспользоваться довольно убедительными успехами американской армии, давшей суровый отпор бандитам, потому что если бы он попытался оседлать этого конька — его тут
70
Почтовый адрес Белого дома
71
Бомбите это! Один из лозунгов радикальных республиканцев. После провала талибского наступления были выпущены значки с этим лозунгом. Кстати, выкрикиваемый, этот лозунг звучит почти как "Бомбить!"
Вот только врагов теперь у Америки было куда больше. А друзей — почти не было. Те, кого купили за подачки — это не друзья. Это холопы.
И в этой предвыборной истерии, долгой и безумной президентской кампании, с концом, приперченным вспышкой боевых действий в Афганистане, в ПОСЛЕДНЕЙ президентской кампании в истории США — никто так и не задался вопросами, которые стоило бы задать, чтобы не допустить того, что произошло потом. Кто так дьявольски точно подгадал момент общего выступления талибов? Кто сумел так ювелирно просчитать политические последствия всех этих событий? Кому надо было, чтобы на смену не совсем опытному американскому президенту пришел совсем неопытный и вдобавок радикальный? С какой целью вообще началось выступление талибов в Афганистане, какие цели они вообще преследовали этим своим выступлением? Откуда у талибов появились винтовки, пробивающие броню MRAP, пули с металлокерамическим сердечником, бронежилеты и ПЗРК? Кто и с какими целями дал им все это?
Никто так и не попытался ответить на все эти вопросы. А стоило бы…
Полковник Главного разведывательного управления НОАК, известный как Джозеф Ли, он же Томас Вудроу, он же Шинь Мо, он же Алеф, он же Игорь Дмитриевич Воротов, обычно носил личину "крутого парня". Это значило — черная кожаная куртка, джинсы и черные очки. Он был одновременно полковником китайского ГРУ, членом одной из мафиозных группировок, входящей в триаду "Девять" и секретным сотрудником китайской партийной разведки. Два года он жил в России и поэтому он знал русский язык, здесь он находился чуть меньше года — но уже умел объяснить, что ему надо на пушту и арабском — как и положено офицеру разведки он уделял немало внимания знаю иностранных языков. Здесь, в Пешаваре он жил под сложной легендой — по ней он был тайным сторонником уйгуров-мусульман, которых в Китае жестоко преследовали — и одновременно полковником НОАК, военным и техническим специалистом. В Пешаваре теперь, благодаря его стараниям на базаре было восемь больших палаток, где торговали китайским шмотьем и дешевыми хозяйственными и электронными товарами, все это доставлялось "с использованием служебного положения" — то есть, когда на аэродроме садился самолет китайских ВВС, то там был шмурдяк для полковника, если приезжали машины — то там тоже был шмурдяк. Продавцы работали у него на полурабском статусе, платил он им мало, но зато защищал от поборов, а двоих, которые попытались "поставить крышу" его палаткам он убил. Все это он делал не потому что был разложившимся и коррумпированным — а потому, что того требовала его легенда, по ней он должен быть именно разложившимся и коррумпированным, чтобы здесь к нему относились с пониманием. Кроме того — эти восемь палаток давали достаточно средств для существования и ему, и нескольким другим офицерам китайского разведывательного пункта в Пешаваре — таким образом, они выполняли свою работу не требуя с центра финансирования и Пекин был этим доволен. Талибы, с которыми он работал — относились к полковнику с пониманием, потому что они и сами добывали средства к существованию именно таким способом. Убив двоих, полковник показал, что с ним надо считаться — и его поступок был правильным, потому что другого отношения местные не понимали.
Что же касается самого полковника — он относился к местным со странной смесью уважения и брезгливого непонимания. Он читал Коран и читал те книжонки, которые тут читали вместо Корана, он уважал тех, кто идет на верную смерть — но презирал их за то, во имя чего они это делают. Семьдесят две девственницы в раю — ну что за бред то такой?! И почему именно семьдесят две? Ну, хорошо, допустим, на три месяца их, наверное, хватит — но написано же, что у них после каждой ночи зарастает. И что, скажем, делать с этими семьюдесятью двумя девственницами, зачем их столько — не одна, не две, не три — а именно семьдесят две? Вывод — это сущий бред, рассчитанный только на тех, кому при жизни и одну то девственницу познать — проблема, не говоря уж о семидесяти двух. И вот из-за этого — взрослые люди идут на смерть.
Или правление талибов и их намерения. Для полковника это казалось безумием и мракобесием, попробуй кто-то установить подобное в Китае — их бы моментально изолировали, и расстреляли, да он сам бы лично счел за честь расстрелять таких. Причем — всех до единого.
Увы — но с ними пока приходится иметь дело.
Утром восьмого дня наступления, полковник проснулся как и всегда — ровно в шесть часов тридцать минут по местному времени. Он спал не на кровати — а прямо на полу как японцы, и спал в одежде, чтобы можно было, проснувшись, сразу бежать если потребуется. Проснувшись, он двадцать минут потратил на зарядку у-шу, еще десять — на обливание холодной водой, потому что он жил в квартале, где никакой другой не было. Впрочем — если бы и была — он все равно облился бы холодной водой, потому что этого требовала система комплекс подготовки, применяемый в китайской армии. Облившись и постояв минут пять у открытых окон на холодном ветру, он переоделся и достал еду, которую приготовил еще с вечера. Это была китайская лапша с приправами и специями — она остыла, и пропиталась этими специями, став намного вкуснее. Полковник старался не есть ничего горячего, потому что горячее теряет свой вкус и наносит вред организму. Тот же чай из зеленых листьев, который он любил — когда горячий это не чай, а обжигающее внутренности варево.