Крушение «Кантокуэна»
Шрифт:
— Не торопись, дед Василий, — успокоил дежурный, — санитарный еще не один час простоит.
Лесник Ефимов за последние дни будто помолодел. Ходить стал бойчее, чаще надевал новый пиджак, чтобы людям в праздничном виде показаться. И не женьшень тому причиной. Женьшень он так и хранил в газете, перевязанной бинтом. Помолодел дед Василий после того, как радио известило, что Советские Вооруженные Силы на Дальнем Востоке наголову разбили миллионную японскую Квантунскую армию и освободили Северо-Восточный Китай, Северную Корею, Южный Сахалин и Курильские острова. Наступил долгожданный мир! Об этом громко, на
И вдруг телеграмма: «Мирон выезжает на учебу в военное училище. Заедет домой. Родион».
Передавая Василию Федоровичу телеграмму, дежурный полюбопытствовал:
— От какого это Родиона ты получил сообщение?
— Голова садовая! Это от самого маршала Малиновского Родиона Яковлевича… От командующего фронтом…
— Да ну?
— Вот тебе и ну…
В небе ни облачка. Зной. Слепни и оводы изнуряют лошадей и всадников. О сырой тайге, где тучи комаров, солдаты теперь вспоминали с удовольствием. Там хватало воды. А здесь словно кто-то нарочно разбросал мелкую сухую щебенку. Унылая, выжженная солнцем даль без конца и без края. Лошади теряли сточенные камнями подковы, прихрамывали. Припадала на переднюю ногу и Звездочка. Все чаще слышна команда спешиться. Солдаты ведут лошадей в поводу, обливаясь соленым потом и глотая желтоватую пыль. Ночью отдельный эскадрон вышел к небольшому китайскому селению. В нем ни души. Даже не слышно лая собак. Эскадрон проскочил селение на рысях. Жилища словно разбросанные в поле копны сена. Миновав безымянное селение, эскадрон въехал в другое, где слышался какой-то непонятный шум, лаяли собаки.
К Мирону подъехала Женя.
— В селениях сап. Всюду выставлены ветеринарные посты. Эскадрон будет обходить этот опасный район. В колодцах воду не брать, заражена японцами.
Страшная весть разнеслась молнией.
Мирон следовал в арьергарде, не знал, что происходит впереди — в голове эскадрона, но догадывался, что отдыха скоро не будет. Остатками воды во фляге смочил губы лошади, протер ей глаза. Лошадь даже потеть перестала. Мирону тоже хотелось пить, во рту сухо, но он терпел…
На рассвете повеяло прохладой, показалась небольшая зеленая роща и разбросанные строения. Когда эскадрон вытягивался, обходя кукурузное поле, Мирон успел сорвать три початка и на ходу покормил Звездочку.
После полудня эскадрон разместился в роще возле водоема. На той стороне пруда виднелся дом с белыми колоннами и причудливой крышей. Не много встречалось таких живописных уголков. Они принадлежали богатым китайцам или японским генералам.
Наконец-то напоили лошадей, фуражиры привезли и раздали овес. Мирон едва держался на ногах. Очень хотелось спать. Усталость погасила ужасное состояние: он не мог прийти в себя после боя. Японцы сперва выбросили белый флаг, а когда эскадрон окружил колонну их машин, открыли стрельбу в упор. Не заруби он шашкой японского офицера, не было бы в живых Жени. Японец, присев за машиной, целился из пистолета ей в спину…
Пустив расседланную Звездочку возле колючего куста, Мирон сел на землю и, обхватив руками колени, мгновенно замер. Ему казалось, что он все слышит и, если будет команда, немедленно проснется, но оказалось, что уснул так крепко, что Женя едва его разбудила.
— Мирон! Что с тобой? Встань!
Даже открыв глаза,
— Командир зовет, срочно! — сказала Женя, глядя ему в глаза. — Не заболел?
— Здоров, просто задумался…
— К командиру! — повторила Женя. — Машина приехала.
Командир эскадрона был в новеньком летнем обмундировании, в хромовых сапогах, вычищенных до блеска, и при всех орденах и медалях.
Окинув взглядом Мирона, майор нахмурил белесые брови:
— На кого ты похож? Умойся, сбрей свои серо-бурые усы и гимнастерку новую надень. Немедленно!
— У меня нет ничего запасного, — доложил Мирон. — И бритвы нет…
— Старшина все сделает. Он у нас все может, — подобрел майор. — Только быстрее. Едем в штаб.
По дороге капитан, приехавший из штаба за командиром особого эскадрона, сказал, что все солдаты и офицеры эскадрона награждены орденами и медалями. Спросил, есть ли у майора с собой список личного состава части. Говорил, что результатами разведки кавалеристов интересовался лично маршал Василевский.
В то время не только Мирон, но и командир эскадрона еще не представляли себе всей важности того, что они обнаружили филиал японской бактериологической лаборатории — «фабрики смерти». Не знали и того, что в Маньчжурии, особенно вблизи лесистых районов, бродили больные лошади. Они понуро стояли на солнцепеке и не реагировали на облепивших их слепней. До слез было жаль этих несчастных больных животных. По приказу их пристреливали и немедленно закапывали, более того, следили, глубока ли яма, и тщательно дезинфицировали хлорной известью место захоронения…
Только на допросе японских ветеринаров, взятых в плен эскадроном майора Лунь, выявилась огромная опасность, с которой встретились советские кавалеристы.
Машина остановилась во дворе большого дома с плоской черепичной крышей.
— Побудь здесь, — сказал майор и скрылся вслед за капитаном в подъезде.
— Значит, орденом тебя наградили, — сказал водитель. — Молодец!
— Не знаю, — удивился Мирон. — Кто сказал?
— Проспал ты все в дороге. Тебя и твоего командира — орденом Красного Знамени, а всех других медалями «За отвагу».
Вручение состоялось под вечер. Собравшиеся, их было человек двести, выстроились здесь же во дворе. Вынесли стол, накрыли красным сукном. Офицер читал громко фамилию награжденного, и тот выходил из строя, направлялся к столу и получал из рук генерала награду. «Служу Советскому Союзу!» — произносил награжденный и возвращался в строй.
Мирон не смог, как другие, блеснуть строевым шагом. Он чуть не споткнулся, когда поворачивался на месте, но зато топал ногами так, что из его кирзовых сапог фыркала во все стороны пыль.
Едва он встал в строй, зажав в руке белую коробочку с орденом, как услышал:
— Сержант Котин Николай Васильевич!
Из строя вышел высокий немолодой сержант. Мирон сразу решил, что это отец Славы. Слава очень похож на него. Чуть не бросился к нему, но стерпел, дождался, когда закончилось вручение.
— Товарищ сержант Котин! — на весь двор громко крикнул Мирон. — Дядя Коля!
Он догнал отца Славы за воротами.
— Извините, товарищ сержант, вы отец Славы Котина?
У сержанта руки задрожали, белая коробочка чуть не выпала.