Крушение лабиринта
Шрифт:
Богиня не замечает кулак микайна, летящий в ее лицо. Удар отбрасывает ее вглубь грота, на покатую стену. Она теряет сознание. Тело Айры, шурша о камень плащом, сползает медленно вниз по бугристым выступам.
Руки обезумевших от похоти врагов тащат, рвут, дергают белый плащ…
Она приходит в себя внезапно, как бы толчком. И это совпадает с очередным ударом огня глубин, слабо – теперь уже очень слабо – содрогающим Остров.
Перед глазами Айры красная пелена. Тяжелое навалившееся мужское тело вдавливает ее в каменный пол. Она не осознает,
И Айре чудится властный свет огненного Столпа, угасший годы назад… И начинает ее тело двигаться в ритме, который отвечает движеньям тела микайна. И руки Айры вдруг наливаются легкой волей, и вот они сплетаются за спиной насильника… В следующее мгновенье, мягко перекатившись, богиня оказывается над ним. И, выпрямившись на нем, она меняет положения тела непринужденно и плавно. Со всем искусством богов…
И сладостный стон срывается с ее уст…
И он оказывается единственным звуком в тишине грота. Микайны загипнотизированы ритмическим движением Айры, невидящими ее глазами и странной – им кажется она угрожающей – улыбкой безотчетного ликования…
Воины врага замерли в совершенной оторопи… Внезапно один из них, страшно вскрикнув, хватает Айру за взлетывающие в неистовой пляске волосы и вонзает ей в горло короткий меч.
И сразу же и другие лезвия погружаются в ее плоть, поднимаясь и взблескивая, и ударяя коротко торопливо вновь, словно клювы. Микайны обезумели и они рубят, пронзают остриями мечей также и своего товарища, потому что подозревают в нем, вероятно, зараженного теперь ненавистной и непонятной Силой богов…
Убийцы выползают из грота; уходят прочь, тревожно, боязливо оглядываясь. Площадка в скалах пустеет.
Лишь мертвый Тессий сидит у входа, все также запрокинув голову в небо. Простершуюся полу его плаща заметает поземка пепла…
Так застает его время, когда багровое Солнце соприкасается с горизонтом и заливает морские дали неподвижный огонь.
И вдруг, издав тяжелый стон-вздох, Тессий поднимается на ноги.
Он опирается о стену грота, качнувшись.
Дротик, прошивший тело бога насквозь, выскальзывает и застывает на камне около его ног, описав кровавый дугообразный след.
Тессий тяжело дышит, прислонившись к скале, и алые пузыри лопаются у него на губах.
Он смотрит на закатное небо. И на свои ладони, которые подносит близко к глазам. Ощупывает, слегка касаясь, как будто знакомясь заново, свое тело: грудь, живот, плечи.
Звук падающих капель крови становится все более редким. Затем пропадает вовсе. Нетвердыми шагами воскресший бог приближается к отвесному краю и останавливается на грани тверди и пустоты. Последний краешек солнца исчезает в этот момент.
– Нет, значит, я не родился в очередной раз, – шевелятся губы Тессия. – Я вернулся. Потому что все –
Разрушенный и завоеванный Остров погружается в тьму. И только непрерывною светлой кромкой, живой и дышащей, белеет внизу прибой.
В блужданиях моих в Лабиринте я, значит, посетил и те коридоры, что даруют бессмертие. Я этого не искал!
Но, видимо, такова воля Бога.
Да, я поверил в Бога. Нелепо объяснять случающееся случайностью, то есть не объяснять никак. Нельзя и понимать его результатом битвы страстей богов, то есть – опять случайностью.
Я чувствую за всем Одну Волю. Не отменяющую, но проникающую все наши, существующие как бы отдельно, воли. Проникновение и сорастворение это особенно ощущается ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЖИЗНИ, где побывал я только что. И как отчетливо чувствуется оно там – дыхание Ведающего, которое объемлет собою все.
Он есть Последний Ответ. Я верю начертаниям Сандрия. Когда исполнится время, тогда и здесь, по эту сторону бытия, проявится сокровенное ощущение. Ибо Бог, являемый Своим Сыном, окажется тогда и в миру.
И будет Он учить Всецелой Любви. Не только лишь любви к роду, но и любви к личности. Однако и любовь к личности будет уже иной, новой – не убивающей любви к иным личностям, не порождающей страсти. ЕГО любовь не отнимет глубин покоя…
Тогда и сама любовь к личности обернется любовью к роду. То есть – любовь ИСПОЛНИТСЯ. И не останется тогда дальних. И будут – ближние. Плащи и маски не сохранятся, но тем не менее ревности – этой ветхой пучины – уже не будет. И нечего вдруг сделается делить…
Нечаянное мое бессмертие – не за тем ли, чтобы я мог дождаться этого времени?
Что же, я буду ждать. Рукою Сандрия предначертано то расположение звезд, под которым Бог придет в мир. Клянусь: кто бы, и где бы тогда я ни был – я обязательно отправлюсь искать Его, как увижу, что движущиеся небесные тела начинают складывать тот узор.
И повстречаю Его.
И принесу Ему дары. Лучшие, какие только смогу. Ведь будет у меня достаточно времени впереди, чтобы выбрать лучшее.