Крушение «Мэри Дир», Мэддонс-Рок
Шрифт:
Промокшая одежда не грела, а сковывала нас. Надутые жилеты делали нас неуклюжими. Чтобы двигаться по воде, каждый гребок должен быть достаточно сильным, а откуда взяться силе без запасов энергии? Одному Богу известно, как долго мы плыли в ту ночь, казалось, это длилось целую вечность. И каждый гребок был чуть слабее предыдущего. Я невольно вспоминал, как хорошо плыть в легком костюме с ластами на ногах. В такой амуниции я не плавал уже много лет! Мною овладели безразличие, усталость и отчаяние, а перед глазами мелькали картины наших погружений к старому танкеру
– Джон! Джон!
Я открыл глаза. Меня окружала черная ночь. Сначала мне показалось, что мы глубоко под водой, почти на дне. Но вот я увидел звезду и снова услышал голос из темноты:
– Джон!
– Я здесь! В чем дело?
– Скала! Я вижу ее! – Странно, ведь раньше он никогда не звал меня Джоном. – Вы меня напутали! Я не мог докричаться до вас! Уже решил, что вы утонули!
Меня растрогало такое проявление заботы.
– Простите. Просто заснул, вот и все. Так где же ваша скала?
Я повернулся и не более чем в ста ярдах от себя увидел темный силуэт скалы, о которую разбивались волны. За скалой была кромешная тьма, но волны и там бились обо что–то массивное.
Если на «Мэри Дир» работает спасательная компания, то там должны быть огни. Каждый раз, когда волны поднимали нас, я вглядывался в темноту, но нигде не видел даже слабого мерцания. Вероятно, операция проводится в обстановке строгой секретности и огни не зажигают. А может быть, судно уже стащили с мели и увели на буксире? Меня охватил озноб, и я почувствовал, как левую ногу сводит судорога.
– За этой скалой что–то есть! – прохрипел Патч. – Плывем туда!
– Ладно, – согласился я. Уж лучше утонуть, чем умереть от голода на покинутой Богом скале!
Я снова лег на спИну, слабо перебирая ногами в ледяной воде, и машинально поплыл. Все мои мысли сосредоточились на огнях.
Они же обязательно должны там быть. Если бы нас не отнесло в центр рифов, мы бы с самого начала увидели их!
– Там должны быть огни! – пробормотал я.
– Огни? Да, должны быть огни! – слабо, немного испуганно согласился Патч и, помолчав, добавил: – Скажите им, чтобы они включали прожектор! – У него начался бред: он снова был на своем судне. – Включите прожектор, слышите? – И вдруг позвал слабым голосом: – Джон!
– Да?
– Мне жаль, что я втянул вас в это! – Он что–то пробормотал про яхту, а потом я услышал: – Лучше бы я перерезал себе горло. – После недолгого молчания он произнес: – Меня тогда освистали, в первый раз, возле здания суда…
Волна ударила мне в лицо, и я услышал:
– …лезть на рожон. Наплевать бы мне тогда на все это. Он замолчал, и руки его замерли. Я видел только неподвижную голову.
– Эй! Вы в порядке?
Он не ответил, и я подплыл ближе.
– Вы в порядке? – снова крикнул я. Неужто он лишился рассудка?
^ – Проснитесь! – орал я. – Мы поплывем к этой скале! Слышите?
Патч вдруг схватил меня за руку железной хваткой утопающего и, когда я стал вырываться, закричал:
– Смотрите, приятель! Смотрите, черт подери! Скажите мне, что это не сон!
Он поднял руку и указал за скалу. Повернув голову, на фоне звездного неба я увидел высокий палец мачты, а под нею черный каркас надпалубной надстройки.
Забыв об усталости и холоде, мы поплыли, еле волоча по воде свои усталые, неповоротливые тела. Мы медленно подплывали к носу корабля, похожему на залитый водой риф. Волны мерно перекатывались через него и каскадами стекали вниз, обнажая контуры судна. За носом, за высоким пальцем мачты появились крыло капитанского мостика, дымовая труба и палуба, поднимающаяся к задранной корме.
Упругая струя воды ударила меня в левую руку так, что я, вскрикнув от боли, захлебнулся. Волна накрыла меня, и, вынырнув, я направился прямо к носу, стараясь не удариться о фальшборт. Найдя удачное место, я заплыл за фальшборт на колодезную палубу. Тут налетевшая волна бросила меня на комингс первого люка с такой силой, что мне показалось, будто все ребра с правой стороны треснули. Ноги мои судорожно царапали скользкую обшивку, и в это время волна отступила.
Он сотрясения меня вырвало, но, когда нахлынула следующая волна, я, уже успев схватиться за скользкий фальшборт, сумел отползти поближе к корме и уцепиться за мачту. Наконец–то я выбрался из воды!
Высоким, надтреснутым голосом я начал звать Патча, боясь, что потерял его. Я плавал лучше, у меня было больше опыта .в этом деле. Мне следовало быть поблизости, проследить, как он заберется на борт «Мэри Дир». Но я не смог заставить себя снова броситься в воду и искать его, я устал, отчаянно устал, и мышцы отказывались повиноваться. И все же я не хотел оставаться один на пустом судне. Оно было мертво, как скалы Минкис, я понимал это всем своим существом. Патч был необходим мне, поэтому, вцепившись в мачту, я выкрикивал его имя, а волны с грохотом перекатывались через нос, поднимая стены белой пены.
Как он оказался на борту, я не знаю. Я все еще звал его, когда он появился возле меня, шатаясь, как пьяный.
– Все в порядке, – тяжело дыша, произнес он. — Я здесь!
Он дотянулся до моей руки и сжал ее. Мы стояли, переводя дух, благодаря Бога за тепло этого прикосновения.
– Здесь же должны быть огни, – с детской обидой произнес Патч, словно спасательная компания лишила его долгожданного удовольствия.
– Наверное, их погасили на ночь, – неуверенно предположил я, зная, что судно брошено.
– Но так не бывает, огни должны гореть, – повторил он.
Шатаясь, мы прошли мимо первого люка в кормовую часть и поднялись по трапу на верхнюю палубу. Дверь в салон была распахнута настежь, погнута и сорвана с петель. Мы нащупали путь по коридору, мимо бывшей каюты Деллимара и, выйдя через дверной проем на верхнюю палубу, прошли мимо торчащих шлюпбалок и согнутой дымовой трубы. Хлюпая по грязному настилу палубы, мы тащились вдоль всей «Мэри Дир» к маленькому салону на полуюте и обратно по левому борту, не переставая кричать: