Крушение
Шрифт:
Лиам привалился на диван с другой стороны комнаты, широко развел колени. Вероятно, ситуация кажется ему странной, и он недалек от истины. Когда он впустил меня в дом, то тут же кинулся наверх и через пару минут вернулся уже одетый в джинсы и порванную толстовку черного цвета. И так мы сидели, глядя друг на друга уже несколько минут, и ни один из нас не проронил ни слова. Я сотню раз прокручивала в голове, что скажу ему при встрече, но вот теперь, когда момент настал, во рту вдруг пересохло.
– Ты… – я кое-как начала говорить, – ты, наверное, удивлен, что я пришла.
Он пожимает
– Вероятно, что-то насчет Шарлотты?
– В общем, да. Ты приезжал ее навестить? Удивлена, что мы ни разу не пересеклись в больнице.
– Не-а, – Лиам берет в руки легкое покрывало золотого со слоновой костью цвета и начинает выдергивать из него нитки, одну за другой бросая их на пол. Мама приберется, когда придет домой. – Я к ней не поехал, не думал, что меня хотят видеть.
– Правда? – я придвигаюсь поближе к Лиаму. – Потому что ты не родственник? Но это не препятствие, друзьям семьи можно туда проходить, и… – я тепло улыбаюсь, – а ты больше, чем просто друг, не так ли?
Лиам ерзает на стуле.
– Ничего такого.
– Прости, я имела в виду, что ты ее бойфренд…
– Говорю же вам, ничего такого.
Я хмурюсь, вероятно, я просто ослышалась.
– Извини, я правильно тебя расслышала? Ты только что сказал, что…
– Правильно. Мы больше не пара. – Лиам отворачивается, кажется, ему тяжело говорить. – Шарлотта бросила меня.
– Не может быть!
Не могу в это поверить. Шарлотта прекратила отношения с Лиамом? Вот так вот просто взяла и прекратила? Я, признаться, думала, что если кто-то из них двоих и устанет от отношений через некоторое время, то это будет Лиам. Шарлотта видела в нем идеал. Высокий, темноволосый, на два года старше ее, симпатичный (чего стоит одна падающая на глаза челка!), носит бандану, – Шарлотта просто «запала» на него год назад, когда один из его друзей пересекся с одним из ее друзей в школьной столовой, чтобы передать Шарлотте, что Лиам положил на нее глаз.
Но она ведь ни единым намеком не дала понять, что у нее в отношениях с Лиамом кризис. Хотя… я перевожу взгляд с Лиама на каминные часы, их тиканье отвлекало от происходящего, наполняя комнату звуком… и время как будто остановилось.
За три недели до аварии – в субботний полдень – Шарлотта только вернулась из города, ездила за покупками. Я сидела в гостиной, читала и слышала, как дверь на крыльцо открылась. Я позвала дочь, интересуясь, купила ли она что-то симпатичное, но Шарлотта меня проигнорировала. Больше я не спрашивала, но приглядывала за ней через открытую дверь. Секунду спустя Шарлотта взлетает вверх по лестнице, белая как полотно. Я зову ее, пытаюсь понять, все ли в порядке, но вместо ответа слышу, как хлопает дверь спальни. Я приподнимаюсь с софы, не понимая, что мне делать. Шарлотта – не избалованный ребенок, и особенно это видно, когда она расстроена. Обычно она не позволяет мне ее обнять и отдергивает руку, если я ее ненароком коснусь. Она явно в стрессе, так ведут себя все подростки. Стоит пару минут постоять у выхода из школы и понаблюдать за ними, чтобы убедиться в этом. Шарлотте, чтобы закончить школу нормально, приходилось заниматься даже по выходным, ей помогал ее учитель.
Я села обратно на софу и позже ночью спала плохо. Снова снились старые кошмары, и меньше всего мне хотелось выяснять отношения с пятнадцатилетней девочкой. Она знала, где я, – поэтому я взяла книгу и начала читать с того места, где прервалась.
– Вы порвали в субботу? – спрашиваю я у Лиама. – Около девяти недель назад, верно?
Он рукой проводит по лицу.
– Нет, это было… – он затрудняется назвать срок, видно, что борется с собственными эмоциями. – Нет, мы порвали как раз накануне аварии.
– Почему? – я вся подаюсь вперед, руками обхватываю колени. Почему я раньше не пришла к Лиаму и не поговорила с ним? Как будто с момента аварии пребываю в каком-то тяжком обмороке и только сейчас начинаю приходить в себя. Вероятно, разрыв с молодым человеком и стал причиной, по которой она бросилась под автобус. Никогда сердечные отношения не причиняют такую боль, как в юности. Тебе кажется, что небо падает на голову и ты никогда снова не полюбишь. Или тебя не полюбят. Правда, ни о чем таком Шарлотта в дневнике не писала.
Лиам встает, пересекает комнату и берет гитару со стойки, которая расположена рядом с книжным шкафом. Потом садится обратно на диван и берет несколько аккордов.
– Лиам? – Напоминаю ему о себе, потому что он словно забыл, что я в комнате. – Почему Шарлотта порвала с тобой? Как она это объяснила?
Лиам смотрит на меня пустым взглядом.
– Когда она порвала с тобой, то как себя вела?
Лиам вздрагивает и говорит:
– Понятия не имею. Меня там не было.
– Не поняла?
Он смотрит на гитару, наигрывает еще несколько аккордов, потом прижимает струны ладонью, гася звук, и переводит взгляд прямо на меня.
– Она бросила меня, написав эсэмэску.
Я чувствую, что Лиам не хочет обо всем этом говорить. Желает, чтобы я поскорее ушла. Но я не могу.
– Что она написала? В той эсэмэске? Если ты, конечно, не возражаешь, что я спрашиваю.
– Она была немногословна. – Лиам лезет в карман брюк и бросает мне что-то маленькое, черное, пластиковое. Оно падает на диван рядом со мной, а Милли делает стойку, заметив этот бросок. Телефон Лиама. Я смотрю на Лиама, и он кивком дает понять, что все о’кей, что я могу залезть в его телефон и посмотреть своими глазами. После этого возвращается к своей гитаре.
Открывается сообщение от Шарлотты. Я читаю и удивленно поднимаю взгляд на Лиама.
– И все?
Он кивает.
Я перечитываю эсэмэску.
«Все кончено между нами, Лиам. Если ты меня любишь, то больше не побеспокоишь».
– Лиам, а ты спрашивал ее о причине?
Но Лиам не отвечает. Он рассматривает ковер, притоптывая по нему. Топ, топ, топ.
– Лиам? Ты меня слышишь?
– Что? – Он даже не поднимает на меня глаз.
– Ты с ней после этого общался?
– Конечно, – Лиам делает движение, как будто собирается поставить гитару на пол, потом передумывает. Снова прижимает к груди, щекой прижимается к грифу. – Вы же не получали эсэмэску, в которой вас бросают, и потом не названивали, чтобы узнать, что черт подери произошло, так ведь? Так не делают, если все еще любят.