Крутень
Шрифт:
Мишка замолчал, уставясь в стол. Он знал крутой нрав отца, спорить с ним было бесполезно. Если что надумает сделать, расшибётся, а сделает по-своему. Вот и сейчас, сказал про мельницу, значит, обязательно купит. Семён всегда молчал, опасаясь гнева родителя, но было видно, что он тоже не разделял его идеи с покупкой мельницы. Обед закончился в напряжённой тишине. Первым не выдержал отец.
– Сукины дети, всю обедню испортили, – Дмитрий бросил ложку на стол и поднялся, – будет так, как я скажу.
– Мы, папаня, ничего не имеем супротив твоей идеи, – спокойно произнёс Мишка, – только когда по миру все вместе пойдём, тогда вспомнишь мои слова.
– Выйди вон! – закричал отец,
Мишка вскочил и пулей вылетел из избы, больно стукнувшись о низкий дверной проем. Парень был ростом под два метра. Следом за ним выскочил и Семён. Они зашли в огород и сели на скамеечку под яблоней. Мишка потирал ушибленный лоб.
– Зря ты, Мишка с папаней споришь, – Семён достал кисет, – знаешь, что он все равно сделает по-своему. Только разозлил его и больше ничего. На, закури, лучше.
– Да пойми ты, Семка, ненадёжно это все, – Мишка оторвал кусок газеты и стал сворачивать самокрутку, – сейчас голод в стране, с ним справится надо. Вот власть и придумала НЭП. Хитро задумано, ничего не скажешь. Экономику поднимут за счёт единоличников, а потом снова всех сравняют. Только тех, у кого нет ни пса, им терять нечего, а вот нас не только с ними сравняют, но и совсем сотрут в порошок. Понимать надо. Зазря только пупы надрывать будем. Придёт какой-нибудь уполномоченный и погонит пинками в Сибирь, и это ещё в лучшем случае. Время неспокойное, смутное. Верить никому нельзя, даже советской власти.
– Может ты и прав, – согласился Семён, – да только папаню все равно не переспоришь, он про эту мельницу все уши прожужжал. Тоже мне, мельник нашёлся. Ты гулять пойдёшь сегодня?
– Пойду, теперь есть чем посветить в темноте, – засмеялся Миша, потирая шишку на лбу,– только тебя с собой не возьму, мне и без тебя есть с кем время проводить.
А в избе в это время сидел Дмитрий и доказывал жене, что мельница нужна именно сейчас, пока есть возможность её купить. Авдотья вначале терпеливо слушала его и согласно кивала головой, пока ей вся эта кутерьма не надоела. Она встала и, взяв в руки ведро, заявила:
– Покупай хоть мельницу, хоть черта лысого, только отстань, ради бога. Мне коров доить пора.
Дмитрий растерянно посмотрел на неё, плюнул с досады и потянулся к кисету.
– Иди, кто тебя держит, а я пойду к Новиковым, попробую цену сбить. Этот черт упрямый цену никак не сбавляет, но я ещё упрямей его, измором возьму, скупердяя. Панова с собой прихвачу, он его в бараний рог в момент скрутит. Семка наш к их Лидке ладится, скоро сватами будем, так что должен помочь.
Неожиданная идея ему так понравилась, что он бросил кисет и чуть не бегом отправился к Панову. У того уже давно был шикарный ветряк за селом. Молоть к нему ехала вся округа, даже с дальних деревень приезжали. Василий Ильич всегда ходил довольный и важный, как кот после миски сметаны. Половина села была у него в должниках, особенно те, кто сейчас в кожанках носился и в сельсовете штаны просиживал. Но Панов не торопился взыскивать долги, он понимал, как это сейчас опасно. Он предпочитал выждать подходящий момент. Только вот этот момент в последнее время все больше отдалялся, грозя и вовсе сойти на нет. Но Панов не хотел в это верить и продолжал придерживаться своей политики.
Дома Дмитрий друга не застал и, не в силах откладывать задуманное, пошёл на мельницу. Он ещё издалека заметил длинную очередь из телег, нагруженных зерном. Подойдя поближе, узнал мужиков из соседнего села. Они сидели на скамейке у амбарушки и от нечего делать нещадно дымили, слушая местного говоруна Лешку Тараканова. Тому было за счастье набрести на такую очередь и отвести душу, рассказывая свои бесконечные побасёнки. Лешку из-за
– Смотрю я, братцы, а баба-то в воде как-то странно плывёт. Быстро так плывёт и руками совсем не работает, а сзади неё вроде как винт крутится, – Леха показал руками, как было дело.
Мужики снова засмеялись.
– Никак ты, Леха ей и накрутил винта-то, – подначил его Егор Пименов, сосед Дмитрия, стукнув для убедительности кулаком по колену.
– И тут она подплывает ко мне, – не обращая на Егора никакого внимания, продолжал Леха, – и высовывается эдак из воды. Тут я, братцы мои, так и обомлел. Глазищи у неё зелёные-зелёные, волосы черные, длинные, а титьки как у Машки Коробейкиной, кажная с ведро обливное. Остановилась она таким манером и говорит мне: "Давай я тебя, сокол мой ясный, поцелую в губы твои алые". И тянется ко мне, значит, с поцелуем, вполне убедительно так тянется. Меня как паралич разбил, ни ногой, ни рукой пошевелить не могу.
– Тут Леха не руками шевелить надо, а другим местом, – заржал Егор.
Лешка только досадливо махнул рукой.
– А как только она повылезла малость из реки, тут я и заметил, что у неё вместо ног натурально хвост рыбий волочится. Ей богу, братцы, хвост как у карася, что у нас в пруду водится. Увидел я ентот хвост и ещё больше закаменел. А баба та обняла меня руками и так крепко поцеловала, что я чуть не задохнулся. А она, шельма речная засмеялась и шасть снова в воду и исчезла, как и не было. Я только тогда и пришёл в себя, а как очнулся, так бегом до самого дома бежал без оглядки. Русалка это была, самая настоящая, ей богу, не вру.
– Не мог ты, Леха бегом бежать, никак не мог. Тут ты точно сочинил. Про русалку верю, а по беготню врёшь, как есть врёшь, – снова встрял Егор серьёзно глядя на Лешку.
– Это почему я вру, дядя Егор? – подозрительно спросил Лешка.
– Да с полными штанами хреновый из тебя бегун-то был, – засмеялся Егор, хлопнув себя по коленкам. Мужики хором засмеялись. Лешка похлопал растерянно глазами и тоже засмеялся. Он никогда не обижался на шутки мужиков, и они этим непременно пользовались, но всегда в рамках дозволенного. Кулаки у Лешки были пудовые, и кто его знает, мог и не стерпеть обиды, махнуть нечаянно.
Дмитрий тоже посмеялся вместе с мужиками, докурил самокрутку и зашёл в мельницу. Он часто бывал здесь и знал все тонкости настройки жерновов, всегда непременно давал Василию советы, прекрасно зная, что мельник в них совсем не нуждался. Василий стоял у постава и следил за струёй муки. Время от времени он подставлял под неё широкую ладонь и проверял качество помола. Помогали ему двое здоровых сыновей, таких же коренастых как отец, только всегда угрюмых и необщительных. Василий в основном только командовал, да плату за помол собирал. Дмитрий поздоровался с мельником и кивнул в сторону амбара. Василий кивнул в ответ, и они вышли на свежий воздух, отряхивая мучную пыль.