Крутой поворот
Шрифт:
Корнилов покачал головой.
— Что головой качаете? Думаете, наш международный авторитет от этого пострадал?
— Я поступил бы так же.
— Правда? — обрадовался Бильбасов. — Вот видите! А на вас бы жалобу! — Он помолчал немного и махнул рукой. — Да ну их!.. Надоели. Мне три года до пенсии осталось. Буду здесь ловить рыбу — проживу хоть лет на пять дольше!
— Все это интересно, — задумчиво сказал Корнилов и закурил. — Но меня сейчас факты интересуют. В экипаже теплохода есть такие люди, которые крупно ссорились со старпомом, ненавидят его?
— Его все ненавидят! — буркнул капитан. — Кроме двух-трех лодырей, которых пора списывать за непригодность.
— Я человек терпеливый, — сказал Корнилов. — Один и тот же вопрос могу по пять раз задавать.
— Простите. Злобы на них не хватает. — Капитан задумался, лицо стало пасмурным, будто тучка средь солнечного дня набежала. — С ним были в ссоре штурманы Трусов и Данилкин. Из-за его ехидства, стремления подставить под удар. Наш дед Глуховской, стармех, его просто ненавидел. У того были свои причины! — Бильбасов вздохнул. — Там из-за женщины. Горин однажды сделал гнусное предложение его жене и схлопотал по физиономии. А жена вдобавок рассказала Глуховскому…
— У Глуховского было объяснение со старпомом? — перебил Корнилов капитана.
— Было, конечно. Но это длинная история. Горин ходил еще вторым помощником. А нынешний второй штурман тоже ненавидит старпома.
— Трусов?
— Шарымов. Трусов — третий. Я о нем уже говорил.
«Шарымов, Шарымов, — вспоминал подполковник. Его Горин в письме не называл. — А мы не проверяли…»
— Все это не пустячки, я понимаю, но никто из названных людей не стал бы угрожать старпому. Тем более анонимно! Не та закваска.
— А из-за чего ненавидит Юрия Максимовича Шарымов?
— Вы у него и спрашивайте, — неожиданно помрачнев, отрезал Бильбасов и поиграл желваками. — Штурман Шарымов — прекрасный парень. Честный, искренний…
— Вам придется ответить, капитан, — серьезно сказал Корнилов. — Третьего июля Юрий Максимович Горин погиб.
— Погиб? — Игорь Васильевич почувствовал, что Бильбасов ошеломлен. — Что значит погиб? Застрелился?
— Попал в автомобильную катастрофу.
— Какой ужас! На своей машине?
Корнилов кивнул.
— Один?
— Один. Жена уезжала к больной матери.
— Столкнулся с кем-то? Кто виноват?
— Кто виноват… Если б знать, я не докучал бы сейчас вам своими вопросами. — Подполковник требовательно смотрел на Бильбасова.
— Он ездил всегда очень осторожно. Быстро, но осторожно. Не лихачил — уж я-то знаю! Немало поездил с ним! В лучшие времена. — Заметив взгляд Корнилова, Владимир Петрович вздохнул. — Ну да… Вы ждете ответа, Женя Шарымов… — Он снова вздохнул.
Корнилов видел, что у Бильбасова язык не поворачивается отвечать. Что-то сковывало капитана, мешало ему. Он поморщился, словно раскусил клюкву.
— Личные дела. Говорить о них так неприятно. Несколько дней назад Евгений узнал, что старпом ухаживает за его женой. Что они встречаются, черт возьми!
На капитана было жалко смотреть. Он совсем расстроился.
— Когда об этом узнал Шарымов? Вы не помните поточнее?
— Да только что! — упавшим голосом отозвался Бильбасов. — Вот ведь скотина старпом, прости, господи, мне эти слова! Такому парню жизнь испортил!
— А поточнее, поточнее!
Капитан задумался. Наконец сказал встревоженно:
— Я уехал из Ленинграда третьего. Женя мне рассказал об этом первого… Вздор! Он тут ни при чем. И анонимные письма не стал бы писать…
— Письма пришли раньше.
— Вот видите? — оживился Владимир Петрович.
— Шарымов был расстроен?
— Еще бы! Потрясен! Евгений так любит эту дуру.
— Он не собирался мстить?
— Мстить? Слово-то какое! Думаю, что набил бы морду.
— Думаете так или Шарымов сказал вам об этом?
— Сказал, сказал! А вы бы на его месте что сделали?
Корнилов поднялся:
— Я должен срочно позвонить… И ехать в Ленинград. Вы поедете со мной?
— Если это необходимо… — неуверенно сказал Бильбасов.
— Конечно! Вам необходимо быть в Ленинграде, а не рыбачить здесь в тихой заводи… Вас могут в любую минуту пригласить в прокуратуру.
Они шли по тропинке среди густых кустов тальника. Пахло водорослями, рыбой. Откуда-то тянуло дымком. Время от времени тропинка выскакивала из кустов на крутой берег, и Корнилов с сожалением смотрел на сверкающую гладь озера.
— Мне что ж, с вами ехать? — поинтересовался Владимир Петрович. — Я ведь на «Жигулях».
— На своих «Жигулях» и возвращайтесь. Вы мне сейчас не нужны. Только звонок в управление сделаем.
— Это вы зря, сразу звонить, — буркнул Бильбасов. — Выбросьте из головы. Евгений дал бы старпому по физиономии — и все. Ну не все, конечно… Горин бы затягал его по судам… — Он закурил.
— Владимир Петрович, — спросил Корнилов, — а штурман Шарымов курящий?
Бильбасов пожал плечами:
— Да у нас все курящие, кроме Глуховского…
— И все на курево валюту расходуют?
Бильбасов хмыкнул:
— Да нет, находят ей более полезное применение…
— Шарымов какие сигареты курит?
Капитан показал коробку «Филиппа Морриса».
Макеев и Углев лежали на траве около машины, о чем-то тихо разговаривали. Дверцы машины были открыты. Несколько мальчишек сидели поодаль в тени большого тополя, внимательно следя за происходящим.
Увидев Корнилова, Макеев вскочил, а Углев, окинув любопытным взглядом Бильбасова, лениво спросил: