Крутой приз
Шрифт:
Или кто-то осетра живого на борт поднял? Неужели, к завтрашнему конкурсу, тайный сюрприз?
Елизавета Беркут устроилась в банк по блату. Тетка по материнской линии Серафима Карловна, силой заставила мужа Шпака Ван Ваныча приткнуть куда-нибудь, приехавшую из деревни дальнюю родственницу. Сколько гостить можно, пора и честь знать! К себе в таксомоторную фирму Серафима брать ее не захотела, она не жаловала родню ни близкую, ни дальнюю.
– Пристрой ты ее так, чтобы она от нас съехала! –
Ван Ваныч кисло поморщился:
– Сама знаешь, хорошие знакомые бывают до первой просьбы.
– А зачем тогда эти знакомые нужны, водку вместе пить?
Принимая справедливый упрек жены, супруг в раздумье наморщил высокий генеральский лоб, и стал вспоминать бывших сослуживцев. С кем он действительно больше всего выпил сорокоградусной? Кто ему обязан по гроб жизни? Приятелей претендентов на распитие алкогольной цистерны оказалось не в пример больше отзывчивых друзей, готовых поставить при жизни ответный памятник благодарности. На его просьбу обычно следовал стандартный ответ:
– Извини, дружище, у нас сокращение!
– Сам не знаю, куда племянницу пристроить!
– У меня такие же проблемы.
Ван Ваныч перелистал почти всю телефонную книжку. Жена Серафима Карловна терпеливо сидела рядом, пока он нажимал кнопки телефона.
– Звони! Звони! У нее ведь образование, какое-никакое есть, пусть не по профилю, но образование. Совесть надо иметь, сколько можно нахлебником быть.
– Она ведь не виновата, что не может работу найти, – попробовал оправдать Лизу Ван Ваныч. Серафима Карловна словно ждала этого ответа. Разговаривала она с ним, как командир полка с прапорщиком.
– Знать ничего не желаю. Друзья ведь остались у тебя, где только не работают. В администрацию президента ее, конечно, не возьмут, ты не тот голавль, чтобы туда рекомендовать, а вот в коммерческий банкчок с хорошей зарплатой можно было бы девку пристроить. Глядишь и жилье себе снимет, может быть даже кредит возьмет, купит, съедет наконец…
Ван Ваныч скривил губы в скептической улыбке.
– Если дорастет до заместителя директора банка, тогда может быть и купит в кредит, а простой сотрудницей нет, квартиру не потянет. Сама знаешь, цены в Москве, кусаются. В самом захудалом районе уже подпирают две тысячи за квадратный метр.
– Пристрой! Там видно будет! – поставила точку в разговоре Серафима Карловна.
– Легко сказать, пристрой.
Если цедить бреднем озеро или пруд, хоть мелочь, но обязательно в него попадет. Почти пролистав до конца записную книжку, Ван Ваныч наткнулся на старого сослуживца. Когда их ни к чему не обязывающий разговор подошел к концу, Ван Ваныч между делом упомянул о Лизе.
– Родня! Из деревни! Пристроить не сможешь?
– Пристроить то я пристрою! – пообещали на том конце телефонного провода, – Только удержится ли?
– Да она девка грамотная!
– Не в этом дело?
– А в чем?
– Бзик у директора банка. Слово поперек и за ворота! Вчера двоих уволил.
– Я предупрежу!
– Тогда присылай!
Так примерно с неделю назад Елизавета Беркут оказалась в «Нью-Строй-Банке».
В начале девяностых годов модно было давать банкам названия с иностранным прицепом.
– Мы прямо, как с Уолл-стрита, с Манхеттена, – с усмешкой сказал Косой Демьян Петрович, генеральный директор градостроительного предприятия из глубинки, разглядывая учредительные документы. Перед ним сидела кучка молодых и ушлых экономистов, он их и спрашивал:
– Как думаете, могут нас по одному названию, признать на Западе за финансовых китов?
Будущий директор банка, Чванов Цезарь Пафнутьевич, ловивший каждое его слово мгновенно среагировал, вежливо поддакнул и умело увел разговор в сторону.
– Из Нью-Йорка вылезать не будем, на мир посмотрим! Себя покажем! – начал пиарить он свой проект. В этот исторический момент окучивания потенциальных пайщиков, ему инициатору, важнее всего было получить подпись мнительного директора, а заодно и стоящие за ним деньги.
– Эх…по Бродвею прошвырнемся! – послышались мечтательные голоса прочих потенциальных пайщиков.
– С Рокфеллером познакомимся.
– А я бы лучше с Ротшильдом.
Или знакомые фамилии иссякли, или желающих больше не было устанавливать контакты с финансовыми акулами с Уолл-стрита и Сити, но инициативу перехватил один из будущих сотрудников банка, метивший на место заместителя директора, Блудов Василий. Проводив масляными глазами аппетитную официантку он мечтательно сказал:
– Негритянские шоколадки попробуем.
От предвкушения будущих поездок, молочных рек и кисельных берегов у него азартно горели глаза и пробегали по коже мурашки. Он уже видел себя не в заштатном пансионате в ближнем Подмосковье, где проходило совещание, а на побережье Флориды.
И лишь основной учредитель, генеральный директор с редкой фамилией Косой, собравшийся подмахнуть учредительные документы, был не в восторге от предложенной затеи. Смерив оценивающим взглядом собравшуюся кампанию младореформаторов, он сказал в раздумье:
– Гм…, а меня ведь не выпустят за границу. Мы ведь еще и на оборонку работаем. Чего мне в этот банк соваться, что своих проблем не хватает? Знаете что, молодые люди. Подписывайте без меня.
Знал бы он, каким провидцем был в этот момент. Чванов Цезарь, экономист в возрасте Христа, быстро сообразил, что с крючка может сорваться самая крупная рыба, и сыпанул перед строптивым директором бисером чадолюбия.
– Демьян Петрович! Дети будут ездить. Не вы, так пусть хоть дети мир посмотрят. Железного занавеса больше нет. А на пенсии будете, и вы поедете.