Крутой секс
Шрифт:
Филипп Марленович посмотрел на написанное.
— Ликвидируем первую и вторую?
— Ты правильно догадался.
Филипп Марленович похмыкал.
— Недурно.
— А у тебя есть другие предложения?
— Ты знаешь, я тут видел… Но вот никак не могу вспомнить — где…
Филипп Марленович подвинул к себе блокнот и что-то написал; Потапов нетерпеливо взял блокнот и несколько секунд рассматривал.
— Ну, конечно! — вдруг радостно воскликнул он. — Две последние. Верно?
— А что же еще? — согласился Филипп Марленович, довольно ухмыляясь.
— Отлично! И где это?
Филипп Марленович потускнел.
— А вот где — хоть убей, не могу вспомнить.
— Ты бы записывал! — с досадой воскликнул Потапов.
— Я записываю, чтобы не забыть, но забываю записывать!
Возникла небольшая пауза, явно наполненная унынием.
— Ну, ладно, ничего страшного, — встрепенулся наконец Потапов. — Какие у нас еще варианты?
— Еще неплохой — тот, что мы видели на Зубовской площади.
— Ну, это совсем примитивно…
— Ну, что же, остановимся на моем варианте? — спросил Потапов. — Конечно, «Ссуды в кредит» мы не переплюнем…
— «Ссуды в кредит» — это было замечательно!
— А «Салон каминов»?
— Тоже ничего. Но по сравнению со «Ссудами…» ни в какое сравнение не идет.
— Знаешь, что? — решил Потапов. — Давай бросим жребий.
— Неужели мы, двое уважаемых российских ученых, будем монету кидать! — возмутился Филипп Марленович.
— Вовсе нет. Помнишь, как решал этот вопрос Нур ад-Дин Алеппский?
— Как?
— Когда он думал, отправить или нет свою гвардию в Египет воевать против крестоносцев, он открыл Коран и ткнул наугад пальцем. А потом по смыслу строки, в которую попал, принял решение. И, знаешь ли, выиграл.
— Что же, мы, два марксиста, будем на Коране гадать? — еще больше скривился Филипп Марленович.
— Зачем? Твоя вялотекущая гениальность тебе ничего не подсказывает? У нас есть много других вариантов! — воскликнул Потапов, снимая с ближайшей полки книгу. — Освальд Шпенглер, «Закат Европы». Устроит?
Он наугад открыл книгу, ткнул пальцем и прочитал:
— «…Таким образом первоначальная тема расширилась до чудовищных размеров»… Понятно?
— М-да, — сказал Филипп Марленович и прошелся взад-вперед по паркету; паркет квакал. — Молодец старик Шпенглер, неоднозначно высказался… Значит, первоначальная тема… напомни мне, где это?
Потапов расправил карту и нашел нужную отметку.
— Вот здесь. Только будь осторожен, чтобы не получилось, как в прошлый раз.
— В прошлый раз подвели собаки.
— Собаки срезонировали, когда ты уронил пассатижи.
— Ладно, буду осторожней, — пробурчал Филипп Марленович. — Сейчас надену треники — и поедем.
10
Крутоджиповые ребята не обманули Марчелло: промчавшись по начинающим пустеть улицам, они меньше, чем через пять минут, затормозили у ресторана, залитого наглым неоновым светом. Да, дорогие мои, это раньше для таких мест были в цене названия, вроде: «Лунная рапсодия», «Волшебный замок» или «Романтический уголок». Теперь в моду вошли другие: «Поношенный лапоть», «Дырка от бублика», «Логово разбойников»… Так вот, кабак, куда причалил джип, назывался и вовсе шикарно для своей эпохи: «Подонки и шлюхи».
Оценив вызывающий тон и высокий уровень заведения, Марчелло сказал:
— Ребята, в такие кабаки я не хожу, у меня для них карман мелкий.
— Да ты не *! — успокоил один из сопровождавших, — Сегодня гуляем без бабла. Потерянный поляну накрыл.
Пока Марчелло размышлял над услышанным, вся компания вошла внутрь, и еще один братан пояснил:
— Только смотри, не крякни ему, что он — Потерянный, башку снесет. Тебе он — Кирилл Петрович. Догнал?
— Вроде догнал… — несколько растерянно сказал Марчелло.
Внутри был ресторан как ресторан. Столы полумесяцем окружали эстраду; над столами чокались и жевали. На эстраде что-то алчно кричала пиратская команда с гитарами. Солидные гости обретались в VIP-загончиках за ажурными перегородками, увитыми пластмассовым плющом. Спутники увлекли Марчелло в дальний угол, где за плющом сидели несколько человек, будто клонированные с тех, что приехали в джипе. Марчелло хотел было тихо поинтересоваться у ближайшего разбойника, где здесь этот… Кирилл Петрович, но сам тут же понял.
В центре собрания, словно Христос на Тайной вечере, сидела фигура вроде бы такая же, как все прочие — тоже в черном и с черной барсеткой, лежащей возле тарелки на скатерти. Но нет! Главаризм все-таки выдавал себя более развязной позой и глазами желтыми, как у волка. Только полный дурак не догадался бы, что желтоглазый — это и есть тот самый Потерянный… то есть, пардон, Кирилл Петрович.
Перед Потерянным на блюде стояла жареная утка, похожая на маленького голого человечка; перед прочими — яства попроще.
Увидев вновь прибывших, желтоглазый произнес с развязностью, являющейся в этом мире привилегией начальства:
— Ба! Вот и они! Можно я ничего не буду говорить?
Спутники Марчелло слегка смутились, потом тот, что рекомендовал называть Потерянного Кириллом Петровичем, сказал: — Да мы, Петрович, Клеща ждали.
Желтые глаза обежали всех маячивших перед ним.
— И где же он?
— Не знаем. * куда-то.
— А вы его долго ждали?
— Ждали, Петрович. Как последние лохи ждали.
Взгляд Потерянного остановился на Марчелло.
— А это кто?
— Это, Петрович, сюрприз.
— Вот этот додик?
— Ага. Это не додик. Это соловей.
Марчелло на всякий случай сделал лицо наивное, как у морского конька.
— Поет, что ли? — слегка поморщился Потерянный. — Тут этих соловьев — как грязи.
Он без особого дружелюбия посмотрел в ту сторону, откуда задушевно-блатными голосами сотрясали воздух гитарилы.
— Не поет, Петрович. Травит фуфло всякое. Врет, как телевидение.